Алена отняла пальцы от лба, постепенно осваиваясь со своим новым состоянием. Лицо ее стало отрешенно-спокойным, вся она как-то выпрямилась, подобралась, сделалась собранной, внимательной и одновременно покорной.
— Позвольте заверить вас, Кира Анатольевна, что я приложу все усилия, чтобы под руководством нашего уважаемого Аполлона Митрофановича и под вашим личным контролем организовать хороший вечер во время приема волшебной палочки. Ведь это может иметь для вас большое, даже особое значение! Я правильно рассуждаю?
— Теперь совершенно правильно, — одобрила Кира.
— Благодарю за доверие! — Алена встала и пошла к двери. Кира тоже поднялась, последовала за ней. У дверей…
<…>[16]
Они вместе вошли в приемную.
— Наверно, каблук подвернулся, — оправдывая неожиданное недомогание, сказала Алена.
— Да, да, — подтвердила Кира. — Это скоро пройдет. Алена вышла. Стоявший за дверью представитель Кавказа сделал шаг и вежливо кашлянул.
— А? — Кира резко обернулась. — Что вы здесь делаете?
— Понимаете, — быстро заговорил представитель. — Мне подписать… секретаря нет… А тут — гром, молния, как в горах! Опять испытания, да?
— Да, да, — нетерпеливо сказала Кира. — Кроме вас тут никого не было?
— Никого! — заверил кавказец. — Совсем никого!
— Где ваш пропуск? Я подпишу…
— Пропуск? — переспросил он разочарованно. И тут же засуетился: — Пропуск, пропуск, где пропуск…
Он извлек кучу бумажек, положил перед Шемаханской на стол. Она взяла ручку.
— Где?
— Что?
— Расписываться где? — уже раздраженно спросила Шемаханская.
— Вот, вот. — Преданно глядя в глаза, он подсунул ей свой наряд.
Кира, не глядя, поставила подпись.
В лаборатории абсолютных неожиданностей стояла напряженная тишина. В углу горько всхлипывала Катенька, беспрестанно оттягивая вниз короткую, выше колен юбочку.
— …Раз и навсегда запомните, Катя, — стальным голосом наставляла девушку Алена Игоревна. — Я не потерплю в своей лаборатории таких вызывающих одеяний. Здесь не мюзик-холл!
Из другого угла на Алену с ужасом смотрела сквозь запотевшие очки ничего не понимающая Верочка.
— А если не хотите, милочка, уважать нашу нравственность, — продолжала Алена. — Что ж… Я никого не удерживаю!
Это было сказано нарочито громко. Сотрудники лаборатории ошеломленно притихли, стараясь не глядеть на начальника. В комнату входят чуть запыхавшиеся, румяные с мороза Ковров и Брыль.
— Все в порядке! — с порога весело докладывает Ковров, — Вот билет. Рейс триста тринадцать, место тринадцать, билет в восемь ноль две.
— И телеграмму послал, — объявляет, подмигивая, Брыль. — Встретит вас адресат, честь по чести. И дай вам бог, как говорится…
Алена холодно окинула взглядом веселых помощников.
— Вас, товарищ Брыль, я не просила ни о какой телеграмме. Напишите на мое имя докладную. Объясните свое отсутствие в рабочее время.
Брыль онемел.
— Ты что, Аля?.. — все еще улыбаясь, спросил Ковров, переводя взгляд с начальницы на плачущую Катеньку.
— Я вам не Аля! — повысила голос руководительница лаборатории. — Будьте добры называть меня по имени-отчеству! Билет сдайте, я никуда не лечу.
— А как же?.. — ничего не понимая, произнес Виктор.
— Вам разве неизвестно, товарищ Ковров, что распоряжением самой Киры Анатольевны Аполлон Митрофанович и я назначены готовить новогодний вечер? И вы оба нам будете помогать.
— Подождите, подождите, — встрепенулся Ковров. — Какой вечер? У нас в мастерской дел еще невпроворот.
Алена возмущенно уставилась на Коврова.
— Виктор Петрович, разве я неясно выразилась? Или вам что-то не ясно, товарищ Брыль?
Брыль молча выразил полную растерянность и покорность.
— А вам, товарищ Ковров, — продолжала Алена, — не мешало бы привести себя в порядок: постричься, надеть нормальный костюм. Хотя бы как у товарища Брыля.
Ковров побагровел, хотел что-то сказать, но в это время отворилась дверь, и в комнату заглянула секретарша Ольга.
— Все в порядке? — ласково обратилась она к Алене. — Подписала?
— А вот это, милочка, вас абсолютно не касается! — отрубила Алена.
И захлопнула дверь перед носом секретарши. Несколько мгновений Ольга стояла в коридоре с открытым ртом. Из столбняка ее вывел подошедший Сатанеев.
