О населяющей НИИЧАВО нежити в рукописи было сказано тоже немало интересного. К примеру, Камноедов, наказывая Привалову никого не пускать в институт («Во всем институте чтобы ни одной живой души»), добавлял: «Всякие там другие души — пусть, но живой души чтобы ни одной». У него же, М. М. Камноедова, в кабинете маленький гном с волосатыми ушами не «возил пальцами по обширной ведомости», а «тыкал пальцем в клавиши пишущей машинки».
О демонах Максвелла, служащих в институте привратниками, Привалов в начале своего обхода института упоминает: «…как всегда, я некоторое время с детским любопытством и ненасытным удивлением следил за ними». Еще одна подробность о них: один из демонов не «впадал в детство и начинал барахлить», как сказано в публикациях, а «капризничал, и тогда в институте в неимоверных количествах скапливалась всяческая нежить». Позже же, когда в новогоднюю ночь в НИИЧАВО появляются сотрудники в большом количестве, Привалов размышляет:
Я ничего не понимал. Что-то случалось с демонами-привратниками: они всех без разбора впускали. Я сбежал в вестибюль и увидел, что Вход и Выход, дрожа от азарта и лихорадочно фосфоресцируя, играют в рулетку. Рулетка была самодельная, я сам сделал ее два месяца назад. Я точно помнил, что положил ее за шкаф у себя в вычислительном центре, и знал о ней разве что только Роман. Сначала я хотел отобрать рулетку и снова законопатить входы и выходы, а потом поругаться с Романом, но потом мне пришло в голову, что тут как раз такой случай, когда законы человеческие превозмогли законы административные, потому что законы административные оказались нелепыми. Люди хотели работать, и нечего было им запрещать это, а что касается дюжины домовых и привидений, которые могли выбраться в город, то на то и Новогодняя Ночь, чтобы доставить людям как можно больше развлечений. Эта мысль принесла мне облегчение, и я вернулся в рабочие помещения.
В предположении Привалова, за какие провинности домовик Тихон был сослан Вием в Соловец, было не «с кем-то он там не так поздоровался или отказался есть гадюку вареную…», а «с кем-то он там не так поздоровался или опоздал на шабаш».
Обитатели вивария тоже описывались более подробно. Гекатонхейр говорил не по-эллински, а по-древнегречески. А палец сломал, ковыряя «в сорок пятом носу». Змей Горыныч содержался: в опубликованном варианте — «в старой котельной, откуда доносилось его металлическое храпение и взревывания спросонок»; в рукописи — «в глубине вивария; было только слышно его металлическое храпение да дальние своды время от времени озарялись багровыми отблесками». Вурдалаки, ругаясь, обзывают Привалова: в публикациях — «дылда очкастая», в рукописи — «падла очкастая».
О дублях говорится, что «они очень пугливы, эти дубли, хотя совершенно непонятно, чего они боятся. Инстинкт самосохранения у них отсутствует, и даже к боли они нечувствительны». Привалов называл сотворенных им дублей в изданиях «чучелами», а в разных вариантах рукописи — «ублюдками» и «уродами». О своем умении создавать дублей Привалов говорит: «Во всяком случае, то, что у меня получалось, годилось только старух пугать, если, конечно, получалось с ногами». А вот супердубль Привалова, которого изготовил Ойра-Ойра, в изданиях «ругался, когда его кусали комары», а в рукописи «был абсолютно нечувствителен к комарам <…> и только когда к нему обращались, как правило отвечал: „Знаете, ребята, у меня сегодня настроение неважное, так что вы меня сегодня не трогайте“».
Фотончик (которого в одном из изданий ошибочно назвали Фонтанчиком), кроме прочего, еще говорил: «Дер-р-ритринита-ция!.. Кр-ратер Маккор-рмика!.. Пр-рактически неисчер-рпаем!.. Гр-равитационная ор-ртосфер-ра!.. Зер-ротр-ранспор-ртейшн!..»
О гигантских комарах, которые снились Привалову. «Гигантский» — понятие неопределенное, поэтому в рукописи обозначалось точно: «…комары ростом с козла».
Автоклав с очередной моделью, по словам Выбегалло, весит пять тонн; в рукописи добавление — «вместе с несущим полем».
Завершение рукописи было более коротким и более мрачным, если говорить о знании будущего. В изданиях У-Янус смягчил это словами, что «не существует единственного для всех будущего. Их много, и каждый ваш поступок творит какое-нибудь их них». В рукописи У-Янус отвечает коротко и размышления Привалова отсутствуют:
