Ухажеру моему
Я говорю трехглазому:
«Нам поцалуи ни к чему,
Мы братия по разуму».
Глава пятая
Когда Говоруна вызвали, он появился в комнате заседаний не сразу. Было слышно, как он пререкается с комендантом в приемной, требуя какого-то церемониала, какого-то пиетета и какого-то почетного караула. Мне пришлось выйти в приемную и сказать ему, чтобы он перестал ломаться, иначе дело опять отложат. «Но я требую, чтобы он сделал несколько шагов мне навстречу! — возражал Говорун. — Пусть нет караула, но какие-то элементарные правила должны же выполняться! Я же не требую, чтобы он встречал меня у дверей… Пусть сделает несколько шагов мне навстречу и отрапортует…»
— О ком ты говоришь? — спросил я, опешив.
— Как это — о ком? Об этом вашем… кто там у вас главный? Вунюков?
— Балда! — прошипел я. — Ты хочешь, чтобы тебя приняли? Иди немедленно! В твоем распоряжении еще секунд тридцать.
И Говорун сдался. Бормоча что-то насчет нарушения субординации, он вошел в комнату заседаний и, нахально ни с кем не поздоровавшись, развалился на демонстрационном столе. Лавр Федотович, с мутными и пожелтевшими после вчерашнего глазами, тотчас же взял бинокль и стал его рассматривать. Хлебоедов, страдая от тухлой отрыжки, проныл:
— Ну чего нам с ним говорить? Ведь уже все говорено… Он же нам только голову морочит.
— Минуточку! — сказал Фарфуркис — Гражданин Говорун, — обратился он к клопу. — Комиссия сочла возможным вызвать вас вторично и выслушать ваши претензии. Комиссия предлагает вам быть по возможности кратким и не отнимать у нее драгоценное рабочее время. Что вы имеете нам сказать? Мы слушаем.
Несколько секунд стояла полная тишина. Затем клоп с шумом подобрал под себя ноги, встал в горделивую позу и, надув щеки, заговорил.
— История человеческого племени, — начал он, — хранит на своих страницах немало позорных свидетельств варварства и недомыслия. Грубый невежественный солдат заколол Архимеда. Вшивые попы сожгли Джордано Бруно. Оголтелые фанатики травили Чарлза Дарвина, Галилео Галилея и Николая Вавилова. История клопов также сохранила упоминания о жертвах невежества и обскурантизма. Всем памятны неслыханные мучения великого клопа-энциклопедиста Негуса, указавшего нашим предкам, травяным и древесным клопам, путь истинного прогресса и процветания. В забвении и нищете окончили свои дни Имперутор, создатель теории групп крови, Рексофоб, решивший проблему плодовитости, и Пульп, открывший анабиоз. Варварство и невежество обоих наших племен не могло не наложить и действительно наложило свой роковой отпечаток на взаимоотношения между ними. Втуне погибли идеи великого клопа-утописта Платуна, проповедовавшего идею симбиоза клопа и человека и видевшего будущность клопиного племени не на пути паразитизма, а на светлых дорогах сапрофитизма. Мы знаем случаи, когда человек предлагал клопам дружбу, защиту и покровительство, выступая под лозунгом «Мы одной крови, вы и я», но жадные, заевшиеся, невежественные клопиные массы игнорировали этот призыв, зная только один лозунг: «Пили, пьем и будем пить». — Говорун залпом осушил стакан воды, облизнулся и продолжал, надсаживаясь, как на митинге: — Сейчас мы впервые в истории наших племен стоим перед лицом ситуации, когда клоп предлагает человечеству дружбу, защиту и покровительство, требуя взамен только одного: признания. Впервые клоп нашел общий язык с человеком. Впервые клоп общается с человеком не в постели, а за столом переговоров. Впервые клоп требует от человека не материальных благ, а духовного общения. Так неужели же на распутье истории, перед поворотом, который вознесет, быть может, оба племени на недосягаемую высоту, мы будем топтаться в нерешительности, вновь идти на поводу невежества и отчужденности, отвергать очевидное и отказываться признать свершающееся чудо? Я, клоп Говорун, единственный говорящий клоп во Вселенной, единственное звено понимания между нашими племенами, говорю вам от имени миллионов и миллионов: опомнитесь! Отбросьте предрассудки, растопчите косность, соберите в себе все доброе и разумное и открытыми и ясными глазами взгляните в глаза великой истине: клоп Говорун есть личность исключительная, явление необъясненное и, может быть, даже необъяснимое.
