– Спасибо, было бы неплохо. – В голосе Аманды она уловила легкую дрожь, что выдавало ее волнение. Леони от этого стало легче, и ей удалось благополучно налить вторую порцию виски. Хотя она и держала стакан обеими руками, он все-таки предательски дрожал, когда она протянула его незнакомке. Да, девушка была совсем чужой. И все же было в ее облике что-то знакомое.
Леони вернулась к бару за своим стаканом, потом села в кресло напротив Аманды и с наигранным спокойствием стала наблюдать за ней. В конце концов, оснований для паники не было, все это могло оказаться всего-навсего шантажом, розыгрышем – да чем угодно. Так что сохраняй выдержку, мысленно уговаривала она себя, будь разумна, выслушай ее и, если почувствуешь опасность, звони в полицию.
– Как вы вошли в квартиру? – Леони повторила свой вопрос так, словно ее интересовало только это. Ее даже удивило, насколько бесстрастно прозвучал ее голос. Она не испытывала никаких эмоций. Если это на самом деле ее дочь… Ее дочь… Мысль об этом словно обожгла ее. У Леони вдруг возникло ощущение, что она смотрит на свое отражение: да, напротив сидела именно она, только девятнадцать лет назад. Лицо Аманды стало расплываться, комната начала медленно кружиться перед глазами. О Боже, только бы не упасть в обморок. Она сделала глоток виски.
– Я взяла ключи у твоего дружка. Он сказал, что ты не обидишься.
– В самом деле? – К Леони постепенно возвращалось сознание. Где же Роб, черт возьми? Если он познакомился с этой девчонкой в ее отсутствие, почему не оказался сейчас рядом, чтобы смягчить удар, почему не подготовил ее к этой встрече – самой драматичной в ее жизни? Леони прогнала прочь мысли о Робе и попыталась сосредоточиться на девушке, сидевшей напротив.
– Его дублер Джованни и я… мы, как бы это выразиться, дружим. – Аманда рассмеялась, но Леони заподозрила неладное.
Что нужно этой девчонке? Чего она добивается? Если она ее дочь, а в глубине души Леони в этом не сомневалась, то почему не объявилась раньше? Она явно не первый день в Риме. Леони сделала подряд два больших глотка виски.
– Почему ты отдала меня чужим родителям? – Вопрос был прямой, как полет стрелы, выпущенной из арбалета. Леони почувствовала, как онемели ее губы. Она сидела, тупо уставившись на свое дитя, не в силах вымолвить ни слова. Аманда продолжала настаивать: – Почему? Ты что, совсем не любила меня?
Из глаз Леони потоком хлынули слезы. Аманда оставалась безучастной к материнскому горю.
– Не стоит так расстраиваться, я знаю, что, наверное, была тебе в тягость. Но я просто хочу понять: как ты могла решиться на такой шаг. Вот и все.
Леони попыталась выдавить из себя ответ. Губы ее зашевелились, она с трудом подбирала слова, которые могли выразить чувства, сокрытые в самых сокровенных уголках ее сердца, куда не было доступа никому. Но вырвался лишь глухой звук.
– Я… я, – бормотала она, – я н-не могла, я н-не могла, я не могла… – разразилась она рыданиями, не в силах более сдерживаться.
Девушка подошла к ней и села на подлокотник кресла.
– Наверное, теперь ты сможешь понять, какие чувства испытываю сейчас я, – холодно произнесла она, в то время как мать обливалась слезами, выплескивая с ними томившуюся все эти годы глубоко в душе печаль.
Постепенно рыдания сменились конвульсиями, которые, казалось, сотрясали все ее тело. Леони знобило.
– Тебе холодно, надень что-нибудь, – сказала Аманда, несколько смягчившись. Леони послушно проследовала за ней из гостиной. – Это твоя спальня? – спросила девушка, и Леони молча кивнула, не решаясь заговорить. Аманда с интересом разглядывала обстановку – огромные зеркала в золоченых рамах, тяжелые шторы, – пока Леони дрожащими руками доставала из резного дубового шкафа одежду. Внезапно устыдившись своей наготы, Леони неловко натянула трусики, потом надела свитер и леггинсы. Взобравшись на постель, она прилегла, подложив под голову атласные подушки.
– Принести тебе что-нибудь? – спросила Аманда. Леони кивнула. – Еще виски? – Леони опять кивнула.
Через несколько минут Леони уже сидела на кровати, откинувшись на подушки, и потягивала виски. Глухим голосом начала она рассказывать о том, что произошло девятнадцать лет назад. Слова, все это время таившиеся в глубине души, словно вырвались теперь на волю. Впервые Леони говорила о самом сокровенном вслух, хотя, видит Бог, прокручивала этот кошмар в голове бесконечно. Годы шли, и она заставила себя сокрыть эти воспоминания в самых глубинах сознания. Но они все равно жили. И не проходило дня, чтобы память не возвращала их, хотя бы и ненадолго. Наконец Леони подошла к концу своего рассказа. В спальне воцарилась тишина. Пауза длилась долго, очень долго. Не глядя на Аманду, Леони тихо спросила:
