Роб между тем постоянно клялся в том, что ни одна женщина, кроме нее, Леони, больше его не интересует. Что ж, ей хотелось верить ему, да и до сих пор не было реальных поводов для сомнений. Но, хотя они оба и пытались обратить все это в шутку, Роб все же не мог противостоять соблазну и обойти своим вниманием хорошенькую девушку, а таких, видит Бог, в картине было занято множество. И ему доставляло удовольствие видеть, как смягчаются женские взгляды от его улыбки или как бы невзначай оброненной шутки. Леони же была слишком наблюдательна, чтобы не замечать этого.
Она вздохнула и горько усмехнулась. Это была плата за удовольствие, которое дарил такой мужчина, как Роб. Если вдруг, в минуту слабости, он все-таки поддастся искушению, – а она знала, что однажды это непременно произойдет, если уже не произошло, – то ей, она надеялась, достанет сил побороть разочарование, не дав ему сокрушить счастливые воспоминания об их близости.
А не сваляла ли она дуру, добровольно отказавшись от роли для себя? Если бы они с Робом играли в паре, может, это сблизило бы их еще больше? Нет, она хотела, чтобы сейчас именно Роб был в центре внимания, да он и сам настаивал на этом, хотел „показать себя“, как сам выразился. Возможно, он был прав, хотя, казалось, ему и в голову не приходило, что, отдав ему главную роль в картине, Леони, используя свое влияние, помогает ему ничуть не меньше, чем если бы появилась на экране рядом с ним. И не то чтобы это задевало ее – просто иногда страшно злило, что она не может оказаться там, перед камерами, где всегда было ее место. Сознавать это было мучительно.
Леони вдруг почувствовала, что ее сотрясает озноб. Черт возьми, из душа хлестала холодная вода. Даже в таком роскошном palazzo римский водопровод давал сбои. Леони вышла из душа, ступив на холодный белый мрамор пола. Схватив с вешалки пушистое персиковое полотенце, она энергично растерлась, с наслаждением ощутив на теле нежный ворс ткани. Затем, намотав полотенце наподобие саронга[1], она прошла на кухню, освещенную тем же тусклым светом, что и вся квартира.
Роб уже опередил ее и теперь, в одних трусах и темной рубашке, расстегнутой до пояса, вовсю хозяйничал у холодильника. Прислонившись к косяку, Леони наблюдала, как мелькает за дверцей холодильника его голова.
– Я опять хочу тебя, – сказала она, приблизившись к нему и пробежав пальцем по его груди.
– Некогда, – коротко бросил он, с улыбкой отступая в сторону. Достав из холодильника пакет с апельсиновым соком, он разлил его в два стакана.
– Во сколько тебя ждут на съемках?
– В два сорок пять я должен быть в гримерной. – Бросив кубики льда в стаканы, он протянул ей один, одновременно жадно припав к другому. Затем аккуратно поставил пустой стакан на кафельную стойку, притянул Леони к себе и поцеловал. Рот его после ледяного сока был холодным и пах мускусом, даже после душа. – Так нельзя. Мне надо идти, – сказал он, отстранившись с неохотой. Затем ухмыльнулся. – Мне нравится работать на тебя, ты же знаешь. Леони улыбнулась.
– Мне тоже нравится твоя работа. Лишь одного не хватает, чтобы сделать ее безупречной… – Она заколебалась.
– И чего же?
– Я бы хотела, чтобы мы играли вместе. Хочу играть с тобой в паре. Было бы забавно, не так ли? – В голосе ее зазвучали нотки мольбы.
Прежнее благодушие исчезло с лица Роба.
– Ты же знаешь, что я думаю по этому поводу. Да, все это могло бы выглядеть великолепно, но сначала я должен самоутвердиться. – Не дождавшись реакции Леони, он, слегка хмурясь, продолжал: – Я хочу, чтобы все знали, что я из твоей команды, вот и все.
– Что ты имеешь в виду? Мы оба принадлежим к одному актерскому братству. Тем более что ты играешь прекрасно.
– Это мы с тобой знаем, а я хочу, чтобы об этом узнал весь мир. Не желаю, чтобы говорили, будто я делаю карьеру на твоем имени. – Он отвернулся и начал рыскать в буфете.
– Ты хороший актер, и это главное. Нам удается неплохо работать вместе, так почему бы не попробовать играть в паре?
Роб не ответил, продолжая шарить по полкам.
– Что ты ищешь? – спросила Леони.
– Должно же быть хоть что-нибудь съестное в этой чертовой квартире, – раздраженно ответил он.
