Путь в город я отверг, уходя вправо к развязке кольцевой. Замечательное место для тех, кто хочет оторваться от погони. Дорога, уходящая на незаконченный КАД идет до последнего момента ровно, а потом резко расходится на два рукава, уводящие потоки в разные части города. Если ехать в одном направлении прямо, на приличной скорости, а потом резко вильнуть, то противник в гонке почти наверняка останется с носом. Пока доберется до съезда, пока развернется и помчится мне вдогонку, я успею затеряться в толпе и влиться в городской поток, уйдя по ответвлению. Отличный план, просто замечательный. Убедившись, что внедорожник, переставший, правда, моргать и теперь стремящийся просто догнать меня и, очевидно, прижать к краю дороги, я уверенно повел свой автомобиль в сторону развилки. В поворотах я его, конечно, сделаю, но на прямой мои шансы сводились к полному и безоговорочному нулю, так что финт ушами, задуманный мною ранее, был единственным действенным способом сбросить преследователей.
Развилка стремительно приближалась, вырастая справа, как набегающий грозовой фронт. Сто метров, семьдесят, двадцать, я рванул руль, заставив автомобиль взвизгнуть покрышками, и, вновь утопив педаль газа, понесся по серпантину. Получилось, да еще как получилось. Впрочем, радовался я рано, за секунду до начала ликования в зеркале вновь появилось хищное рыло внедорожника, зловеще поблескивающее хромированной решеткой радиатора.
— Дьявол! — Я воткнул следующую скорость и стремительно, без предупреждения, вклинился в общий поток. Слава богу, без происшествий, посигналили мне, да и только. Авария на такой скорости равна смерти, так что погубленных душ за мной не было. Тонированный субурбан, проделав тот же трюк, подрезал красную легковушку. Та, пойдя юзом, зацепила грузовую «газель», и позади меня сквозь открытые окна и воющий ветер послышался грохот и скрежет железа.
— Бинго. — Я зло сплюнул в окно. Мои преследователи показали, что церемониться не намерены. В процессе стихийно возникшей погони мысль о том, что из-за тех сотен за мной будут гоняться по городу, отпала сама собой. Соображалка, попытавшись включиться на полную катушку, принялась вычленять детали, которые могли привести к столь странным последствиям. Но, несясь по асфальтовой дороге и обдумывая все случившееся, я раз за разом заходил в тупик. Денег я ни у кого не занимал, так что вариант появления нежданных кредиторов, возжелавших получить все, да еще с процентами, можно было смело вычеркивать. Людей я, конечно, не любил, но ввиду этого и ссориться с ними не собирался. С чужими женами не спал… Недоброжелатели? У кого их нет, но чтоб такие настырные? Может, я что-то обронил, и «добрый самаритянин» за рулем импортного внедорожника любыми средствами пытается отдать мне потерянное? Нет, конечно, нет. Уж очень методы радикальные. Может, догнали какие старые грешки, замыленные за давностью лет, но как я ни напрягал память, ничего толкового и вписывающегося в концепцию припомнить не смог.
В кармане задергался телефон, высветив номер шефа.
— Здравствуй, Дмитрий, — послышалось из трубки. — У тебя все нормально?
— Замечательно, — взвизгнул я. В голосе моем сквозила истерика, но любимый начальник продолжил, предпочитая, видимо, не замечать тональности.
— Посылку забрал?
— Да. У меня. — Я резко перестроился влево, выйдя в крайнюю полосу, и, переключив коробку на режим турбо, выдавил педаль до упора. Внедорожник, маячащий позади, немного поотстал, видимо, передачи отрабатывали не так быстро, но вскоре вновь принялся сокращать расстояние. — Только тут проблема нарисовалась.
— Какая? — мило полюбопытствовал господин Поляков.
Ну конечно же, как я сразу не понял! От неожиданной догадки я чуть было не выпустил из рук кожаный кругляш руля. Посылка, вот в чем проблема. Что-то очень важное и, судя по всему, очень дорогое передал мне светловолосый великан, запихнув в маленькую коробочку. Что-то настолько важное, что за ним почти наверняка следили. Преследователей смутило то, что вместо Полякова за посылкой прикатил я, и, возможно, они пытались определить, в чем тут причина, да и гоп-стоп на выезде с парковки призван был не обуть меня, лоха ушастого, на три сотни кровных рублей, а задержать, заодно прощупав на предмет — тварь я позорная или право имею.
