Как бы сказали сегодняшние барды, Иваныч ни чем не выделялся в толпе. Собственно, это и было его главным отличием – средний рост, средний вес, средний возраст. Ни родинок, ни тем более родимых пятен, ни лысины. Довелось однажды прочитать инструкцию по приему на службы в органы НКВД, датированную аж 1938 годом. На удивление умная инструкция, особенно в части требований к внешнему виду. Так вот, к дядьке моему не было бы ни одной претензии, хотя когда «железные люди ЧК» писали эту бумагу, он только-только в школу пошел, причем, в начальную, а не в разведывательную.
Ну, это – к слову. Так вот, некоторое время назад мой наставник обмолвился о проблеме поиска источников информации. Говорил о том, как важно, если посчастливилось приобрести агента, не потерять его. Научиться по-настоящему беречь, холить и лелеять сей божий дар. И даже любить! Конечно же, любить! Без любви ничего не выйдет. Но вот только любовь эта должна быть не слепая, материнская, а рациональная.
– Если, конечно, слова «любовь» и «рациональная» хоть как-то сочетаются, – задумчиво произнес Иван Иваныч.
– Надо не только доказывать, сжав кулачонки, что твой – самый-самый, лучше всех на свете, – продолжил наставник, – но и зорко подмечать за ним все, даже на первый взгляд небольшие недостатки и грешки. Особенно чувствовать малейшие нюансы, изменения в его поведении. Для чего это нужно, думаю, объяснять не стоит, – еле слышно проборматал Иваныч.
– Ведь твой источник, твое выстраданное дитя в любой момент может попасть в поле зрения контрразведки. А уж как он там себя поведет, в «гестаповских» застенках… Одному Богу известно. Даже самый надежный, преданный и искренний наш друг и помощник, каким бы он не был стойким, скорее всего, может сломаться как ивовый прутик. Конечно, всегда были, есть и будут ребята мощные и несгибаемые. Но это, скорее, не правило, а исключение. И что мы с тобой, брат Серега, в результате получим и куда попадем?
Я, моргая ресницами (длинными и красивыми, как мне сказала одна прелестница), не поспевая за ходом мыслей философа от разведки, тупо молчал.
– Правильно, Серж. Да ты просто умница у меня. Далеко пойдешь, – ехидно подковырнул наставник. – Все ясно без слов. Получим мы агента-двойника или шикарную подставу. Выбирай, что тебе больше нравится. И куда мы с тобой попадем, тоже понятно. А попадем мы с тобой, мон шер ами, если будем слепо и безоглядно любить своего источника, в самую большую черную африканскую жопу в мире. Я таких после Франции в Африке вдоволь насмотрелся. Надеюсь, что скоро и тебе представится возможность их лицезреть, ну, скажем, где-нибудь в распрекрасной Лоренсии.
Я вздрогнул, представив себя в вышеупомянутой стране почему-то в белом фраке, с томиком Владимира Ильича Ленина в руках и в окружении свирепых папуасов в набедренных повязках, грозно потрясающих копьями.
– Что, боишься? – Продолжал добивать меня наставник, а у самого глаза светятся теплотой!
– Нет, не пойми меня превратно, – поспешил успокоить Иваныч. – Я, старый пень, не желаю тебе серьезных проблем и громких провалов. Как в нашей песне поется: «Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой». Просто я хочу, сынок, чтобы ты поскорее поехал в ДЗК (долгосрочная зарубежная командировка – ред.), вышел в «поле», и попробовал свежей человеческой кровушки. Знаешь, как дивно она пахнет? А на вкус какая! Потом за уши не оторвешь. Это тебе не портвейн копеечный в темном подъезде распивать и девок из общаги ликеро-водочного завода за титьки тискать.
Сказано все было мудро. Но я немного обиделся на старика, даже губешки надул и начал дерзить.
– Во-первых, Иван Иваныч, с того момента как я стал получать зарплату в Лесу, я не только дешевенький портвешок могу себе позволить. В состоянии замахнуться и на бутылочку португальского «Порту», в наших обычных магазинах, кстати, недавно появился. Да вы, поди, в них никогда и не заглядываете! Все больше в валютных «Березках» отовариваетесь. А к простому оперативному народу надо быть ближе, как говорил великий Ленин.
Иван Иванович изумленно слушал мой пламенный монолог и ухмылялся в седые усы. Беззлобно подзадоривал, – давай, мол, Серега, наяривай, руби всю правду-матку.
