Солнце слегка золотит верхушки пальм, потерявших свой былой лоск и пышность. Какие-то они стали неухоженные, нестриженные, немытые… А что вы хотите? Зачем стричь деревья, мыть улицы с шампунем, как при проклятых колонизаторах? Революция в Лоренсии уже несколько лет пожинает плоды своей победы. Значит, можно превратить роскошный вход в небоскребы, отделанный каррарским мрамором, привезенным из-за трех морей, в общественный сортир. Наказывать не будут – некому. Бывшие хозяева разъехались и сидят в своих Мадридах, Лиссабонах и Парижах – долой их всех! Как сказал местный партийный лидер-вождь-бог, «борьба продолжается, победа будет за нами!». Это, конечно, здорово. Вот только бы знать, над кем победа и когда? Над пальмами, что ли? Они, похоже, уже сдались…
Еду не быстро, плавно, никого не трогаю. И вдруг как черт во сне вырастает, как бы сейчас сказали «афро-африканец», такой весь ладный, сытый, то есть нормальный негр и делает мне недвусмысленный знак остановиться…
Сержант Жозе Вентура де Ларго из отдела дорожного движения теперь уже Народной полиции заступил на дежурство пару часов назад и уже истомился от жары и безделья. Он любил не эту набережную, а ту, прежнюю. Такую шикарную, вымытую, словом, колониальную, какой когда-то была и вся его страна.
Раньше здесь всю ночь напролет, вплоть до раннего утра сновали туда-сюда дорогие машины, развозя из расположенных поблизости баров и ресторанов разного рода деловых да гуляк. Толпами, как стадо слонов, убегающее от пожара в буше, возвращались домой подвыпившие на приемах дипломаты – ну просто золотое дно для дорожной полиции! И семейный бюджет пополняется и отчетность в участке образцовая. Сейчас набережная пуста, как и бумажник Жозе. Даже дворники не выходят трудиться – а зачем? Вива ля Революсьон! Делать здесь «честному» полицейскому абсолютно нечего.
Жозе лениво покопался в кармане брюк в поисках курева. Вытащил пачку дешевых кубинских сигарет без фильтра «Populares» – хоть какая-то польза от присутствия посланцев с Острова Свободы. Правда, острые на язык лоренсийцы уже успели их прозвать за ядреный сигарный табак, продиравший аж до анального отверстия, «Nucleares». Обнаружив, что пачка пуста, раздраженно скомкал ее и швырнул под ноги (урны уже давно были украдены). Сигареты, ставшие почему-то неподъемно дорогими при родной народной власти, закончились. Бутерброды с самым дешевым сыром (при буржуях на такой даже уличные коты не смотрели) давно съедены. Кстати, теперь Жозе уже не ругался, когда жена любовно укладывала скромный завтрак в пустую кобуру от его кольта. А зачем брать пистолет на дежурство, если Дядюшка Сэм не поставляет больше боеприпасов в страну победившего социализма? Одним словом, кругом беда, грустно думал Жозе. А сколько было надежд на светлое будущее без колонизаторов…
Прислонясь в давно облюбованном теневом закутке к стене резиденции генерал-губернатора, он начал потихонечку клевать носом, но задремать так и не смог. Грустные мысли лезли в голову, тесня и толкая друг друга. И это в такой погожий денек!
Недавно стукнуло 49 годков. А чему собственно радоваться? Чего достиг? Начинал-то при колониальных властях хорошо, когда по протекции родного дяди, служившего поваром у итальянского посла, поступил в школу полиции. Отучился ни шатко, ни валко. Получил сержантские лычки и женился. Красавица Луиза родила ему пятерых очаровательных дочек, которых сегодня никто не хочет брать замуж, нет приданого. Зарплаты считай нет, навара нет, даже патронов нет!
Завидев мчавшуюся легковушку, номера которой казались издалека черными, Жозе немного оживился. Остановлю, подумал, поговорю с человеком, а, может, и срублю немного деньжат, если повезет.
Нет, у меня не «ёкнуло сердце» как у хулигана из стихотворения бессмертного Сергея Михалкова. Мне стало даже интересно, почему меня – «дипломата» останавливают. За мной – никого. Значит – не «ведут». Скорости не превышаю, ну, может, чуть-чуть, километров на тридцать не больше. Что ж мне по обочине тащиться? Так радаров-то нет пока в народном африканском хозяйстве – не завезли. Короче, ехал я уверенно и безопасно, как учили инструкторы в моей лесной Бурсе – дай им Бог здоровья!
