Нефтяной принц - страница 57

— Это потому что я не знала, кто вы. Если бы мне было известно, что я говорю со знаменитым Хромым Фрэнком, никаких недоразумений бы не было! Но я не только образованная, но и храбрая женщина, я точно знаю, как себя вести, если с дамой обходятся не с должным мягкосердечием. Поэтому никому не советую оскорблять меня!

— Повторяю вам, об оскорблении дамы не было и речи. Я только хотел проявить внимательность, потому что ваш лошак выказал явную непокорность. Вы зря упрекали меня, ведь ваше животное вело себя не по-джентльменски по отношению к вам.

— Зачем нападать на него? У вас нет на то ни малейшей причины. Я уж как-нибудь справилась бы с ним одна, ибо кое-что понимаю в обращении с ослами. Вы меня еще узнаете. Когда вам будет нужна крайне решительная персона, смело обращайтесь ко мне. Я не боюсь никаких ослов или мулов, никаких краснокожих, да и никаких бледнолицых. Герр кантор эмеритус рассказывал нам много милого и хорошего про вас, и я полюбила вас, так сказать, заочно и готова помогать в любой нужде, в любой опасности. Вы можете на меня положиться. За вас я пойду в огонь, если будет нужно. Ну, возьмите еще кусочек говядины, это лучшее, что у меня есть для вас.

— Спасибо, спасибо! — отбивался Фрэнк. — Больше не могу, действительно не могу. Я набит битком и если съем хоть что-нибудь еще, то получу несварение желудка.

Потом приготовили кофе, и каждый получил возможность пропустить несколько полных кружек горячего напитка, столь популярного в прерии.

Целью завтрашнего дня было одинокое пуэбло, затерявшееся где-то у южных склонов гор Моголлон. Чтобы добраться туда до вечера, нужно было выехать вовремя и не делать слишком частых и долгих остановок. Однако никто не лег спать пораньше. Слишком много надо было рассказать друг другу. В этот вечер наладились братские отношения между Хокенсом, Стоуном и Паркером, с одной стороны, Фрэнком и Дроллом, с другой. С этого момента они стали друг с другом на «ты».

Что касается Нефтяного принца, то и он в разговорах принимал активное участие. Это произошло только из-за банкира, который не понимал немецкого и ради него многие заговорили по-английски; потому и Гринли был втянут в беседу. Последний прилагал массу усилий, чтобы пробудить к себе симпатию, но поселенцы так и не прониклись к нему доверием, вероятно, потому, что они очень мало понимали по-английски.

Зная своеобразный характер маленького хитрого Хокенса, веселый нрав Дролла и оригинальность Хромого Фрэнка, можно понять, что разговор шел весьма оживленный.

Однако время бежало быстро, так что все немало удивились, когда Уилл Паркер напомнил, наконец, что перевалило за полночь.

На сон оставалось всего четыре часа, самое большее — пять, поэтому все нехотя отправились отдыхать. Через несколько минут весь двор храпел на разные лады. Охрану решили не выставлять, поскольку за внешней стеной караул несли слуги ранчеро.

Когда на другое утро только забрезжил рассвет, Форнер уже позаботился о кофе и свежем, испеченном в форме кукурузном хлебе, так что обществу не пришлось терять время на приготовление завтрака. Животных хорошо напоили, поскольку до самого вечера воды больше не предвиделось. Рассчитавшись с ранчеро и раздав слугам чаевые, переселенцы отравились в путь.

Сэм Хокенс позаботился о том, чтобы женщины удобно устроились на своих животных и верховая езда не утомляла их больше, чем мужчин. Дети забрались в корзины, которые парами громоздились на мулах, свешиваясь с правой и с левой стороны. Выстеленные внутри соломой корзины не причиняли никаких неудобств, поэтому всадники пустились галопом.

Чем дальше отъезжали от реки, тем унылей становился пейзаж. Там, где имелась проточная вода или хотя бы несколько лужиц, земля казалась исключительно плодородной; где не было живительной влаги, виднелись лишь пустоши да безрадостная пустыня.

До полудня жара еще не так мучила, но чем выше поднималось солнце, тем сильнее палил зной, которым, казалось, пылали крутые и голые скалы. Переселенцы, непривычные к такой жаре, едва держались.

Несколько часов ушло на пересечение плоских русел давно высохших речек, где не видно было даже следа растительности. Дальше появились безотрадные для глаза холмы, которым скупая природа не подарила ни единого деревца, ни кустика. Лишь в редких укрытых местах, где солнце не могло жечь с утра до вечера и куда хотя бы на время заглядывала спасительная тень, попадались одинокие, фантастически изогнутые кактусы, серый цвет которых едва ли прибавлял настроение.