Нефтяной принц - страница 160

— Весьма разумно с его стороны. А не скажете ли вы нам, разговаривал ли он с Вольфом?

— С тем немцем, что пришел вместе с навахо? Конечно.

— О чем?

— О-о, о разном. Я не прислушивался — ведь мои мысли постоянно заняты героической оперой.

— Тогда, может быть, вы видели, как он банкиру что-нибудь передавал?

— Передавал? Конечно! Чек, который он взял у вас.

— Вот как! Вы это точно знаете?

— Нет, но я слышал про это.

— Хм, это мне нравится. Теперь чек находится в надежных руках.

— Да, банкир его больше никому не отдаст.

— Он что, уничтожил его?

— Нет, он хочет сохранить его на память.

— Что же, хорошее воспоминание о пережитых приключениях… Наверняка он положил чек вместе с другими документами в бумажник и…

— Нет, нет! Он считает, что чек слишком опасен для него, — и кантор залился писклявым смехом. — Если этот документ попадет в чужие руки и будет предъявлен в Сан-Франциско, то Роллинс потеряет много денег, поэтому он хорошенько спрятал бумагу.

— Что значит «спрятал»?

— Роллинс засунул его под подкладку воротника своего сюртука. Там-то уж никто искать не будет.

— Хитро придумано! И все же я не вижу банкира. Где он?

— Ушел. Он сидел у края кустарника и глядел вперед, а как только увидел вас, испугался и спрятался.

— Значит, он нас узнал?

— Нет. Вы были слишком далеко. Но вы ехали не со стороны наших друзей, поэтому он посчитал вас врагами.

— Ушел, значит. И вы не знаете, куда?

— Нет.

— Не темните! Давайте-ка признавайтесь, герр кантор, и мы докажем, как любезно обойдемся мы с ним и с вами!

— Любезно обойдетесь? — задумался кантор, стараясь придать лицу лукавое выражение всезнайки. — Пожалуй, вы думаете, что я поверю вашим словам, уважаемый герр Поллер?

— Конечно.

— И не подумаю. Нас, слуг науки, так легко не обманешь.

— Да я и не пытаюсь. Все, что я говорю, чистая правда: я хорошо отношусь к вам и к нему.

— Ко мне — возможно, но не к нему.

— Почему?

— Потому что вы плохо обошлись с ним. Я знаю об этом!

— Чепуха! Это его фантазия.

— Нефтяное месторождение оказалось липовым, так? А вы хотели похитить у него много денег…

— Глупости! Если бы он как следует изучил озеро, он давно бы уже нашел источник нефти. Он ничего в этом не понимает и настраивает против нас остальных. Мы — честные люди, и это видно хотя бы потому, что мы сами отдали чек Вольфу, когда еще находились у навахо.

— Разве он не отобрал его у вас?

— Что? Снова чьи-то бредни? У нас никто ничего не отбирал. Он же не знал, что у нас есть чек, а мы ему сами об этом сказали. Теперь мы бы очень хотели поговорить с мистером Роллинсом и наставить его, что он должен делать, если хочет заполучить месторождение и стать очень богатым человеком. Ну, так где же он скрывается?

— Хм, прямо не знаю, надо ли вам об этом говорить.

— Надо — не надо, вопрос другой! Я-то думал, что вас позабавит, если мы привяжем его к тому же самому месту.

— Это меня действительно ужасно позабавит! Он ведь заслужил такое обхождение…

— Тогда мы вас освободим.

— Вы забыли, как я помог вам освободиться, дав перочинный нож? Черная неблагодарность с вашей стороны, если вы оставите меня связанным.

— Хм, это разные вещи. Нам грозила смертельная опасность. Нас связали враги, а вас привязали только в целях предосторожности. Скоро придут ваши друзья и развяжут вас. Если бы речь шла о том, чтобы вырвать вас из рук врагов и спасти вашу жизнь, я бы сейчас же развязал ваши путы, но я боюсь делать что-либо противное воле Олд Шеттерхэнда. Самое большее, на что я способен, так это на то, чтобы посадить на ваше место банкира и таким образом наказать его за жестокость, проявленную к вам.

— Да, он поступил жестоко, крайне жестоко!

— А подумайте-ка, какая сцена появится в вашей опере! Тот, которого вы тщетно умоляли, станет просить пощады у вас! Это же торжество правосудия — величайшая находка для театра!

— Да, тут вы, пожалуй, правы, — воскликнул кантор, словно наэлектризованный. — Какая сцена для моей оперы, какая великолепная, величественная сцена! Сначала я его умоляю — это ария для баритона. Он отказывается выполнить мою просьбу вторым басом. Потом баритон освобождается, а второго баса связывают. И снова жалостная ария, за которой следует пространный дуэт между басом и баритоном. Какой необычный эффект! Я чрезвычайно благодарен вам за то, что вы указали мне такую возможность.