– Прежде чем мы продолжим разговор, – мягко говорит он, – о том, что волей Аллаха нам предстоит сделать, мы должны обсудить один очень неприятный вопрос. Я говорю про курьера, которого ждали на железнодорожном вокзале. Откуда шайтаны узнали, что он там будет?
Мелодраматическая пауза. Он знал правила – не давай ответов, задавай вопросы. Кто задает вопросы, тот держит нить разговора.
– Эфенди, среди нас нет предателей, – дрожащим голосом говорит Абдалла, волей Аллаха амир ячейки.
– Ты уверен?
– Клянусь Аллахом…
Снова мелодраматическая пауза.
– Вам следовало бы знать, что ни одно ваше постыдное действие, действие, выводящее вас из ислама, не укроется от взора Аллаха Всевышнего, а значит, и нас – тех, кто искренне верит и нуждается в помощи Аллаха на своем пути. Хвала Аллаху, я узнал имя предателя, выдавшего маршрут, и наказал его. Но чист ли каждый из вас?
…
– Я еще раз спрашиваю, скажите же за каждого из вас, чист ли он помыслами и делами…
Начинают говорить. Неуверенно, но начинают. И это правильно – не дело подозревать друг друга. Это его дело – подозревать всех. И доказательства к тому у него имеются…
– Хвала Аллаху, вы доверяете друг другу, и это хорошо. Однако у меня нет оснований доверять кое-кому из вас.
Снова мелодраматическая пауза.
– Тебе!
Палец упирается в красивую, кудрявую девушку с волевым, четко очерченным лицом.
– Мне… Но, эфенди… – лепечет она. Она еще не знает правил того движения, в которое она пошла по велению сердца и за своим парнем, который привел ее. Тот, кто воевал на джихаде, все равно попадает в рай. Даже если он падет не от руки неверного, а своих собратьев муджахидов. Так что при малейшем подозрении никто не будет выслушивать оправдания, никто не будет устанавливать ни вину, ни степень вины. Все равно все они – потенциальные шахиды и всем им – рай. Так какая разница – когда и чьей рукой.
– Ты скрыла от братьев то, что твой старший брат служит в специальной службе, разве не так?
– Да, но он не живет с нами!
– Но он твой брат!
– Я ему ничего не говорила!
Ошеломленные студенты смотрят на девушку. Все знают ее. Все учатся с ней. Кое-кто даже спал с ней. Но никто и не пытается ее защитить от обвинений. Аллах важнее любого из них, джихад – важнее любого дела, важнее самой жизни. И кто если что и думает – тот молчит. Не хочет быть следующим.
– Не говорила?! Он твоя плоть и кровь, разве не так? Может, он специально подослал тебя сюда, чтобы ты шпионила?
– Нет! Нет! – У девушки начинается истерика, – нет!
Он спокойно пережидает. Потом мягко говорит:
– Твой телефон выключен?
– Да, эфенди.
– Тогда включи его. Сейчас.
Девушка подчиняется, ее движения напоминают движения зомби, она в шоке от обрушившихся на нее обвинений, даже не пытается защититься. Пора уже бежать… Хотя бежать тут некуда…
Она включает телефон.
– Звони своему брату. Скажи, что у тебя проблемы. Скажи, чтобы приехал сюда.
Она недоуменно смотрит на невозмутимого посланца смерти перед ней. Он вдвое старше любого из них. Настоящий лидер.
– Что тебе дороже? Аллах? Или твой брат?
– Но он… Ничего не знает.
– Это неважно. Он пошел к неверным на службу. Он убивает правоверных, пытает их. Он – из числа угнетателей. Смерть ему!
Все молчат. Она включает телефон, набирает номер…
– Рашид… у меня… проблемы. Ты можешь приехать? Что? Нет… Просто приедь, забери меня. Я осталась одна… Да, пиши…
Ее лицо вдруг искажается.
– Рашид, не приезжай. Они…
Он первым, перегнувшись через стол, добирается до нее, вырывает из руки трубку. Нажимает на отбой, но не вытаскивает аккумулятор, не разбивает. Он достоверно знает, что будет за этим – брат позвонит в оперативный центр, те установят примерное местонахождение телефона, даже неактивного – на это уйдет минут пять, не больше – и еще через десять минут группа захвата уже вышибет эту дверь…
Девушка бросается к окну, но ее догоняют, бросают на пол…
– Что с ней надо сделать?!
– Эфенди, но она…
– Она предала нас. Все слышали?
Амир показывает пальцем на Рашида, главного в группе.
– Принеси нож с кухни.
Рашид идет на кухоньку – она отделена только занавеской. Приносит оттуда нож – большой, грязный, с сальной, заляпанной рукояткой. Он совсем не похож на орудие убийства.
