Вен подошла к Хило, и он подал ей руку. Вен оперлась на его руку, поддерживая равновесие. Рядом с мужем и без туфель на каблуках, которые она теперь не носила, Вен чувствовала себя коротышкой.
– Просто не… дай мне уппасть, – сказала она.
Сегодня важно было не ударить в грязь лицом. Семья Коулов должна показать свою сплоченность и силу. И как жене Колосса Вен следовало сыграть роль хозяйки. Ее отсутствие послужило бы доказательством ее слабости. Хило ничего не ответил, только терпеливо шел рядом, пока они спускались по лестнице. Вен прислонилась более сильным левым боком к перилам и сперва наступала слабой правой ногой, шажок за шажком.
– Сегодня… годовщина нашей свадьбы. Помнишь? – спросила она, остановившись, чтобы правильно выговорить слова.
Они поженились в канун Нового года, за день до того, как Хило, рискуя жизнью, отправился спасать клан.
– Конечно, – сказал он не без теплоты, но, услышав односложный ответ, Вен прикусила губу.
Ее муж редко бывал откровенно жесток, и длились такие моменты недолго – холодный взгляд, язвительная фраза, вспышка гнева в ответ на любое напоминание о ее былой нечестности, из-за которой она чуть не погибла. Каждая такая вспышка разъедала Вен душу, но куда хуже было то, что Хило явно от нее отдалился. Так долго гревшись в лучах его любви, в отсутствие его обожания Вен чувствовала себя как будто посреди лишенной жизни нескончаемой зимы.
Вен предполагала, что такое в конце концов случится: Хило узнает, как давно и как глубоко она погрузилась в дела клана, за спиной мужа и против его желания, воспользовавшись своим положением каменноглазой, чтобы с риском для жизни перевозить нефрит. Конечно, он разозлился бы, но Вен рассчитывала, что все объяснит, поговорит с Хило по душам, успокоит его, и он поймет, как понимал всегда.
Однако такая возможность не представилась. Когда ей больше всего нужно было поговорить с Хило, у нее едва получалось складывать слова, приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы хотя бы внятно произнести одну фразу. А Хило… Если бы только он разозлился, выплеснул свою обиду на ее предательство, его чувства сгорели и притупились бы. Но он был так потрясен тем, что Вен чуть не погибла и теперь нуждалась в заботе, что не мог себе этого позволить.
У подножия лестницы Вен остановилась, чтобы перевести дыхание и приготовиться. Хило положил руку ей на талию, и Вен передохнула, опершись на нее. А потом они вдвоем вышли во двор, чтобы встретиться с кланом.
Как только они оказались снаружи, последовала волна поднятых ко лбам рук в приветствии и возгласы: «Коул-цзен! Кровь за Колосса!» Вен сглотнула и с трудом изобразила приветливую улыбку, обращенную к морю лиц, важным людям из всех ветвей клана, которые впервые за полтора года увидели ее рядом с Колоссом. Она крепче сжала руку Хило, но потом одернула себя, чтобы не выглядело так, будто она цепляется за мужа, боясь потерять равновесие.
Хило поднял другую руку в ответном приветствии и громко обратился к собравшимся:
– Братья и сестры, сегодня я приказываю вам как Колосс не выпускать из рук самые лучшие блюда и прикончить бочонки с хоцзи!
Последовал смех, и какой-то Кулак, вероятно, уже приложившийся к выпивке, радостно выкрикнул:
– Я готов умереть за клан!
Вен мельком заметила, как Шаэ, одетая в строгое алое платье, которое очень ей шло, закатила глаза и сделала глоток вина из бокала.
Обычно они прошлись бы по украшенному к празднику двору, здороваясь с гостями и принимая их поклоны, но сегодня Хило повел Вен к главному столу и помог сесть на стул. Он занял место рядом и остался там, пока группками подходили гости, чтобы с ним поговорить. Всем казалось, что он в хорошем настроении, внимателен и ухмыляется своей обычной кривобокой улыбкой.
Вен благодарила за пожелания, кивала и улыбалась, предпочитая поменьше говорить. Каждый раз, открывая рот, она боялась, что совершит ошибку. Она привыкла к почти идеальной памяти на имена и лица, которая помогала ей в любых ситуациях на публике, но сейчас и этого лишилась. Нужно просто через это пройти, твердила она себе.
