— А еще у меня есть предсмертное желание, — сказал я проникновенно.
— Какое? — обрадовался Хаим. — Я догадываюсь, какое желание может быть перед смертью у сына Наума! Ах-ха-ха-ха! — он погрозил мне пальчиком и подмигнул. — Я угадал?
— Проще. Совсем мелкое. Я хочу нарисовать на груди любимый иероглиф.
— Ах-ха-ха-ха! На чьей груди?
Наум испытующе посмотрел на меня:
— Никаких письменных собщений. В любой форме.
Шай подергал мой пояс, проверяя надежно ли закреплен. И молвил:
— Не надо выпендриваться. Наши восточные друзья не поймут подобной экстравагантности… Тебе не давит? Дышать удобно?
— Замечательно, спасибо, — вежливо осклабился я. Может оно и хорошо, что я не доживу до этого возраста.
Наум развязал мне ноги и мы сели за тот самый дубовый стол. Я начал ощущать себя исполнителем главной роли. Руки, сведенные за спиной, онемели окончательно.
— Иероглиф он решил рисовать! — пробурчал себе под нос Шай. — Мальчишка!
Значит, все-таки, китайцы. Надо же, как все просто и как все невероятно. И глупо. А «Наумовы подделки», о которых говорил Хаим, это наверняка какие-нибудь части, которые они не выносят с военных заводов, а клепают кустарно, не исключено, что еще и где-нибудь в Газе.
Наум сунул мне в карман мобильный телефон:
— Не пытайся по нему звонить. Это модель для детей, без карточки, только принимает звонки. Он должен быть все время включен. Неотвеченный звонок — взрыв. Нечеткое исполнение указания — взрыв. На поясе детекторы, при попытке снять раньше срока — взрыв. Понятно?
— Что тут может быть непонятного? «Шаг в сторону считается побегом.»
Наум неожиданно обиделся:
— Все-таки, правильно про тебя Софа говорит.
— А что она про меня говорит? Честное слово, никому не расскажу. Унесу эту тайну с собой в могилу.
— Рассказывала, как тяжело ей было двадцать лет жить под одной крышей с человеком, который разговаривает с теми, кто старше, так, словно они его приятели-собутыльники.
— Аминь. Жаль, что не поговорим после того, как ты проживешь с ней двадцать лет под одной крышей.
— Мне тоже жаль, Боря. Правда, жаль. Ну, пошли…
— А я что, должен умирать в собственных наручниках? — выложил я свой главный козырь.
— Нет, конечно. Ты сам поведешь свою машину до нужного места. Где ключи, я открою наручники.
— Ты же отдал их Хаиму, — мстительно соврал я. Ключи лежали у меня в заднем кармане.
Наум обернулся к Хаиму. Тот испуганно зашарил по карманам, потом лицо у него прояснилось:
— А я не брал. Ты мне ключи протянул, а я их не взял. И тогда ты отдал их… Шаю! Шай! Где ключи от мальчика?
Наум вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами. Шай проверил свои карманы и сообщил:
— Если не найдем ключи, у него кровообращение нарушится. Может кончиться трофическими язвами. Страшная болезнь. Только ты, Наум, в последний момент передумал отдавать мне ключи и забрал их себе.
Наум молча стал себя обыскивать. Я пялился в окно. До заката было еще далеко. Ветераны мерялись склерозами. Ривка смотрела на меня. Потом подошла, обшмонала, вытащила ключик из моего заднего кармана и швырнула на стол. Было видно, что теперь Наум обиделся на меня уже всерьез. Он молча расстегнул наручники и отконвоировал меня к моей машине.
Генерал выгреб из «бардачка» и прочих машинных пазух все, что там было, сложил в пакет. Потом проверил багажник. Тоже что-то выкинул. Не профессионал. Пустой «бардачок» может вызвать подозрения.
— Все. Давай, Боря, садись. Садись и катись. Ривка будет говорить — куда.
Неужели меня действительно «поведет» эта старуха? Худшее, что могло случиться после того, что уже случилось.
Ривка стояла, прислонившись к красному «БМВ» и, искоса на меня поглядывая, с ленивой грацией натягивала на костлявые подагрические руки кожаные перчатки без пальцев, все в дырочках и заклепках. Теперь, вместо сигары, в углу ее рта тлела длинная тонкая пахитоска. Точно как у моей тещи. Я отчетливо понял, что шансы убывают на глазах.
Я сел за руль. Тут же зазвонил мобильник, и старуха выкрикнула по-русски, с отвратительным акцентом:
— Поехальиии!
Я посмотрел в зеркальце заднего обзора. Так и есть, рыжая Ривка еще и издевательски махнула рукой. А я и не знал, что Гагарин был так популярен в Израиле.
