— А они нам говорили, что жрецы контролируют фараона посредством денег? Это, по-твоему, равновесие? — В тени сикомора глаза Нефертити потемнели. — Мутни, фараоны Египта — марионетки. И Аменхотеп намерен это изменить. Он уберет из центра Амона и возведет на его место Атона. Во главе храмов встанут фараон и царица Египта. Мы, а не они, будем контролировать календарь, объявлять дни празднеств и отвечать…
— За все золото, которое нынче беспрепятственно плывет в храмы Амона.
Я вспомнила о генерале, осознала правоту его слов и закрыла глаза. А когда открыла их снова, во взгляде сестры горела решимость.
— Да.
— Нефертити, ты меня пугаешь. В Ахмиме ты не была такой.
— В Ахмиме я не была царицей Египта.
Мы дошли до конца дорожки, и я остановилась, чтобы задать ей вопрос:
— А ты не боишься оскорбить богов?
Нефертити удержалась от вспышки.
— Это мечта Аменхотепа, — защищаясь, сказала она. — Чем больше я сделаю для Аменхотепа, тем ближе он будет ко мне, а не к кому-то еще.
Взгляд ее устремился к пруду с лотосами, а голос превратился в шепот:
— Завтра он идет возлечь с Кийей.
Я увидела на ее лице беспокойство и произнесла с надеждой:
— Возможно, он не…
— Нет, он пойдет. Таков обычай. Ты сама это сказала. Но наследовать трон будут мои дети, а не ее.
— Отец считает, что ты сделалась чересчур честолюбива, — предостерегла я сестру.
Нефертити бросила на меня взгляд.
— Вы собирались на семейный совет без меня?
Я не ответила.
— О чем вы говорили? — решительно поинтересовалась она.
— Конечно же, о тебе.
— И что сказал отец?
— Особо ничего. В основном говорила тетя.
— Я ей не нравлюсь. Она думает, что ошиблась в выборе. Наверняка она так думает. Увидеть возвышение другой красивой женщины…
— И к тому же еще и скромной.
Нефертити возмущенно взглянула на меня; мы зашагали дальше.
— Только не говори мне, что она не жалеет о сделанном!
— Скорее, раскаивается. Тебя привезли сюда, чтобы восстановить равновесие, а не для того, чтобы перетянуть чашу весов на одну сторону!
— И как, по-вашему, я должна это сделать? — с пылом вопросила Нефертити. — Я не могу сказать Аменхотепу, что то, во что он верит, неправильно. Он тут же уйдет к Кийе, и мне конец!
Мы дошли до беседки в самом дальнем углу сада. Я услышала из-за сплетения лоз голос Аменхотепа, приглушенный и напряженный. Я попятилась было, но Нефертити искоса взглянула на меня, а потом схватила за руку и потащила мимо деревьев, на полянку. Аменхотеп тут же выпрямился. Он разговаривал с каким-то военачальником, и они дружно повернулись к нам.
— Нефертити! — радостно воскликнул Аменхотеп. Потом он заметил меня, и улыбка его увяла. — А, неразлучные сестры…
Военачальник поклонился. Он был молод, как и Нахтмин, но в нем была серьезность, не свойственная Нахтмину, а взгляд его глаз был жестким.
— Царица Нефертити, — произнес он таким тоном, словно это не доставило ему особой радости. — Госпожа Мутноджмет.
— Военачальник Хоремхеб поедет с нами в Мемфис, — объявил Аменхотеп. — Он желает отбросить хеттов и вернуть нам земли, которые Египет утратил после того, как мой отец покинул войско. Я пообещал ему военную кампанию на севере — сразу после того, как мы доберемся до Нижнего Египта. И еще я сказал ему, что вся добыча, которую соберут солдаты, останется ему и войску, если он сможет вернуть нам эти земли.
— Это очень щедрое обещание, — отозвалась Нефертити, внимательно глядя на Аменхотепа.
Я заметила, что военачальник смотрит на фараона не менее настороженно.
— Другие солдаты могут остаться с моим отцом и проститься с мечтами об успехе, но Хоремхеб последует за мною к славе!
Я посмотрела на Хоремхеба; его эти речи, похоже, не тронули.
— А как ваше величество считает, откуда возьмутся деньги на эту кампанию? — напрямик спросил он. — Возвращение утраченных территорий — дело дорогое.
— Значит, я обложу налогом храмы Амона, — ответил Аменхотеп.
Нефертити бросила взгляд на меня, но военачальник и глазом не повел.
— Храмы Амона никогда не облагались налогом. Отчего вы думаете, что вам удастся забрать у них золото?
— Оттого, что ты будешь там, дабы исполнить мою волю, — парировал Аменхотеп.
