О'Брайен что-то буркнул и отключился. Подошел к иллюминатору (в рубке был даже не один, а два иллюминатора) и стал смотреть на пустыню — вся она, сколько хватал глаз, горбилась однообразными буграми и холмами, они уходили все дальше и под конец тонули в клубах мельчайшего взметенного ветром песка.
Вот он, Марс. Мертвая планета. Да, мертвая, ведь только самые примитивные формы животной и растительной жизни как-то ухитрились уцелеть в этом суровом, враждебном мире, который так скупо оделяет их воздухом и водой. И все же некогда здесь жили люди — такие же, как он и Николай Белов. Были у них и искусство, и наука, и уж наверно разные философские учения. Когда-то они обитали на Марсе, эти люди, и вот их больше нет. Быть может, и для них тоже сосуществование стало трудной задачей — и они не сумели ее решить?
Из-под корабля неуклюже выбрались двое в скафандрах. О'Брайен узнал лица за прозрачными забралами круглых шлемов. Тот, что пониже ростом, Федор Гуранин, главный инженер; другой — его помощник Том Смейзерс. Должно быть, они осматривали хвостовые сопла, проверяли, нет ли каких-нибудь повреждений после межпланетного перелета. Через неделю Первая экспедиция Земля — Марс двинется в обратный путь; задолго до этого все снаряжение, все механизмы надо отладить так, чтобы они работали без сучка и задоринки.
Смейзерс увидел за иллюминатором О'Брайена и приветственно махнул рукой. Штурман помахал в ответ. Гуранин с любопытством поднял глаза, чуть помешкал — и тоже махнул рукой. Теперь замешкался О'Брайен. Фу, черт, как глупо! Почему бы и нет? Он ответил Гуранину широким дружеским жестом.
Потом усмехнулся про себя. Видел бы их сейчас капитан Гоз! Его аристократическое, кофейного цвета лицо так и расплылось бы в счастливой улыбке. Бедняга! Вот такими крохами добрых чувств он и питается.
Да, кстати, чуть не забыл! О'Брайен вышел из рубки и заглянул в камбуз — там Семен Колевич, помощник штурмана и главный кок, открывал консервы к обеду.
— Не знаете, где капитан? — спросил по-русски О'Брайен.
Тот холодно взглянул на него, продолжая работать консервным ножом, и только когда вскрыл банку и выбросил крышку в мусоропровод, ответил коротким английским «нет».
О'Брайен вышел; в коридоре ему встретился маленький круглолицый доктор Элвин Шнейдер — толстяк шел отбывать свою вахту в камбузе.
— Не видал капитана, док?
— Он в машинном отсеке, — ответил корабельный врач. — Будет сейчас совещаться с Гураниным.
Оба говорили по-русски.
О'Брайен кивнул и пошел дальше. Пять минут спустя он распахнул дверь машинного отсека; здесь капитан Субод Гоз, еще недавно профессор Политехнического института в Бенаресе, разглядывал большую настенную схему двигателей. Капитан Гоз был еще молод — на корабле не было ни одного человека старше двадцати пяти, — но безмерная ответственность лежала на нем тяжким грузом, и оттого глаза его ввалились и под ними чернели круги. Казалось, его ни на минуту не отпускает страшное внутреннее напряжение. Да так оно и есть, подумал О'Брайен, иначе и быть не может.
Он передал капитану сообщение Белова. Гоз нахмурился.
— Гм… — сказал он. — Надеюсь, у него хватило здравого смысла, чтобы не… — он вдруг спохватился, что говорит по-английски. — Ох, простите, О'Брайен! — продолжал он по-русски, и взгляд его еще больше помрачнел. — Я только что думал о Гуранине; мне, видно, показалось, что это я с ним разговариваю. Извините.
— Да ну, пустяки, — пробормотал О'Брайен. — Мне только приятно.
Гоз улыбнулся, но улыбка тотчас сбежала с его лица.
— Постараюсь больше не ошибаться. Так вот, надеюсь, у Белова хватило здравого смысла сдержать любопытство и ничего не трогать.
— Он так и сказал, что ничего не тронет. Не беспокойтесь, капитан, Белов — малый с головой. Как и все остальные: все мы — ребята с головой.
— Город в целости и сохранности… — озабоченно промолвил рослый индиец. — Там могла уцелеть и жизнь… вдруг он нечаянно пустит в ход какую-нибудь систему сигнализации, трудно даже представить последствия. Откуда мы знаем, возможно, тут сохранилось какое-то автоматическое оружие, бомбы, что угодно. Белов мог и сам погибнуть, и нас погубить. В этом городе может оказаться довольно такого, чтобы взорвать весь Марс.
