— Разойдись! Пропустите… Вызовите «скорую»! — кричал он грубо, как и его парни, всех расталкивая и озираясь по сторонам.
Павел нырнул, буквально ввинтился в набежавшую толпу, постаравшись в ней скрыться.
Меня они ищут, лихорадочно думал он, проталкиваясь к выходу со двора. Ишь чего задумали!.. Свалить убийство семьи Цивилло на меня… А ведь чуть не получилось, чуть не подставили, суки, как последнего фраера.
— У вас кровь идет, — крикнула ему какая-то женщина, когда он выбегал уже со двора.
— Ерунда… — отмахнулся он.
Заживет как на собаке, подумал он, пересекая улицу, чтобы скрыться в проходном дворе, который заранее для себя наметил.
Навстречу ему бежали зеваки, привлеченные воем сирен спецмашин, из окон домов выглядывали люди.
— Что там случилось, вы не знаете? — спрашивали они, он на бегу только мотал головой. Плохо, что они его все видят бегущим… Он перешел на шаг, постарался успокоиться.
Павел бродил по дворам до самого вечера, избегая милиции. Он чувствовал, что от потери крови голова кружится все сильнее, и надо было на что-то решаться. Наконец зашел во двор, где было по-настоящему темно, и прислонился к стене дома. При слабом свете из ближайшего окна он осмотрел свою руку. Она была в крови. Он поднял глаза и встретился взглядом со стариком, неряшливым и грязным, ковырявшимся в помойке. Кажется, тот искал бутылки или остатки пищи.
Павел здоровой левой рукой залез в карман, достал кошелек, вытащил деньги. Увидел, как на них сосредоточился взгляд старика. И поманил его к себе. Старик подошел, безбоязненно глядя на Павла слезящимися глазами.
— У тебя чего с рукой? — спросил он.
— Бандитская пуля, — улыбнувшись, сказал Павел. — Хочешь заработать?
Старик кивнул, не отрывая взгляда от сотенной купюры. В его старом и драном целлофановом пакете было несколько пустых бутылок и старых банок.
— Я приезжий, мне негде остановиться, — сказал Павел. — И за мной гонятся. Отведи к себе…
Старик снова кивнул и по-детски протянул руку к сотенной купюре, которая его буквально завораживала.
Павел позволил ее забрать, после чего старик взял его за локоть и повел в ближайший подъезд.
Он там жил на первом этаже в однокомнатной квартире, и Павел привычно про себя отметил, что здесь есть черный ход.
Из двери квартиры в нос шибанул застоявшийся запах псины и чего-то прокисшего. Потом из темноты гулко залаяла собака.
— Сидеть! — сипло сказал старик. — Кому сказал!
Свет он почему-то не включал. Из двери комнаты выглянула старуха с зажженной свечой в руках. Другой рукой она придерживала здорового пса, который, поскуливая, рвался у нее из рук.
— Ты кого опять привел? — спросила она.
— Кого, кого?.. Кого надо, того и привел! — задиристо сказал старик. — Тебя не спросил!.. На вон, смотри.
И, чтобы пресечь дальнейшие прения, сунул ей сотенную купюру. Она посмотрела при свете, сунула в карман рваного халата.
— Он приезжий, — сказал старик. — Ему ночевать негде.
— А у нас есть где? — уже более миролюбиво сказала она. — Ты мог человеку сказать.
— Я хотел бы у вас остановиться на пару суток, — сказал Павел. — Пожалуйста…
— Поранили его, не видишь? — сказал старик. — Счас бандитов этих развелось, киллеров разных, мужики говорят. Мол, каждый день их по телевизору показывают. А толку? Их показывают, а они ноль внимания, бандиты эти, верно я говорю?
— Мне что, — она поджала губы. — Только условия у нас, сами видите, какие. Света нет. Пробки перегорели. Телефона тоже… Отключили за неуплату.
— Обойдусь. У меня будет просьба… — Павел обессиленно присел на ближайший стул, заваленный тряпьем. — Сходите, принесите мне водки… И в аптеку, только быстро, йод там, пенталгин, ампициллин и тампоны. Только побыстрее… Да, и сдачу оставьте себе.
Он снова достал деньги. Протянул пятисотрублевую купюру. Старуха попыталась выхватить у старика, но тот не дался. Проворно отдернул руку и выбежал из квартиры.
— Спрячь! — крикнула она вслед. — Ведь вытащат у него! — обернулась она к Павлу. — В тот раз вот так же… Пенсию мою взял, и, говорит, украли, пока в магазин шел. А может, врет?
— Вода у вас есть? Газ подключен?
