Но кто в состоянии исчислить все желания, надежды и ожидания, какие задают себе люди на счет будущей жизни и о которых они желали бы иметь более точные познания?
2. Откуда возникает требование таких знаний?
Источник их:
а) Любопытство.
Люди, которым недостает надлежащих религиозных познаний и духовного образования, которые не занимаются серьезно размышлением о божественных предметах, склонны более к любопытству, чем к любознательности во всем, касающемся нашей веры и надежды.
Общее понятие о вечном бытии в неведомом месте не имеет для них достаточно прелести, чтобы этим заняться и на этом остановиться.
Они хотят об этом более знать, чем веровать, требуют самых точных познаний, не могут умерить нетерпения, чтобы выведать нечто для удовлетворения своего любопытства. Это — любопытство дитяти, которое наперед хочет узнать ту радость, какую готовят ему родители.
б) Часто также чувственность.
Есть люди, которые, привыкнув искать свое счастье в чувственных удовольствиях, представляют себе также и будущую жизнь в чувственных образах и ожидают себе чувственных, хотя и не вполне телесных, радостей и удовольствий, как и на земле.
Тайный страх, что надобно будет отказаться от своих благ и радостей, искоренить свои чувственные наклонности, равно как пресыщение от неумеренного наслаждения чувственными удовольствиями, возбуждает в них потребность в радостях и удовольствиях другого рода. Что удивительного, если они желают поэтому точнее узнать то состояние, которое ожидает их в будущей жизни?
в) Сильное желание лучшего.
Кто, при стремлениях к истине и добродетели, к невозмутимому и прочному счастью, познал опытом несовершенство своего настоящего состояния, скоропреходящесть земных вещей — тот не должен ли по временам чувствовать в себе потребность более точного знания о будущей жизни?
Его жизнь — на небе, туда обращается его сердце.
Не пожелает ли он иногда узнать, какой жребий ожидает его там? Какие силы и средства получит он там, чтобы удовлетворить свою любознательность, своим стремлениям к добродетели, своей жажде совершенства и блаженства?
Это желание бывает тем сильнее и живее, чем ближе он приближается к смерти и устремляет свой взор к небу.
3. Что из этого следует?
а) Мы обязаны умерять такое требование и контролировать, чтобы оно не возникало из нечистых побуждений.
Пусть желание более подробных знаний о будущем пробуждается в нас само собой, оно не может быть удовлетворено. Мы ходим здесь верой, а не видением. Сокровенность будущей жизни — благодетельна для нас.
Если мы, при всем том, подстрекаемые нетерпением и любопытством, стараемся разгадать тайну будущего и видим тщету наших стараний, то мы делаем самих себя недовольными и несчастными.
Такое нетерпеливое требование не свидетельствует ли о недостатке благоговения и упования на Бога, о легкомыслии и безрассудстве?
б) Мы обязаны праведно и благочестиво вести свою жизнь, готовясь по предписаниям и примеру Иисуса Христа к вечной жизни. Тогда пусть будущее остается сокрытым для нас, пока не отворятся врата вечности. Благочестивая жизнь, твердая вера в обетования Христовы, непоколебимое упование на доброту и любовь Божбю побудят нас ожидать только добра в той жизни, надеяться только на блаженство.
Под гнетом страданий открывается высокое достоинство христианина
“Гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова” (ст.9).
Апостол Павел хвалится своими немощами, бессилием, страданиями, претерпеваемыми от врагов и гонителей веры (ср. Толк. Ник. in h. 1.), потому что через эти немощи и страдания проявилась Божья сила, служащая к славе Божьей и к совершенству немощного человека.
Под гнетом страданий открывается высокое достоинство христианина.
1. В непоколебимом мужестве.
Страдания всегда в состоянии ослабить и подавить мужество в человеке, наполняя его душу мрачными представлениями о несчастьях, возбуждая в нем страх и опасение, делая его нерешительным в поступках и недоверчивым к самому себе.
Но кто так относится к постигающим его несчастьям, тот обнаруживает слабость, недостойную христианина. Как мужествен был апостол Павел в своих страданиях!
