На полустанке никакого зала ожидания по конструкции не предполагалось, лишь несколько лавочек, скупо расставленных по платформе. От голода, холода и усталости у Весты разболелась голова. Скукожившись в попытках согреться, она примостилась на одной из лавок, продуваемой со всех сторон ветром, беспрепятственно гуляющим по платформе. Шаркая разношенной обувью, подошел Сергей.
- Я билеты купил. Электричка через сорок пять минут.
- Потрясающе, - Веста потерла ломившие виски. - Если я сдохну к ее приходу, завещаю, чтобы эту лавочку поставили на моей могиле вместо надгробья.
- Тебе холодно? Хочешь, согрею, - Сергей протянул руку.
- Даже и не думай, - Веста скривилась. - От твоей одежды воняет.
- Подумаешь, самую малость, плесенью несет, зато не холодно, - Сергей отдернул руку и отодвинулся на другой край лавки. - Тоже мне принцесса.
Из-за облаков выглянула луна, так похожая на половинку головки желтого вкусного сыра. Веста сглотнула, непроизвольно выделившуюся слюну и, сжавшись, уставилась на заплеванный перрон.
Минут через десять хромающей походкой, элегантно постукивая невесть откуда взявшейся тростью (при ближайшем рассмотрении оказавшейся схожей по форме корягой), явился Рик.
- Господа маргиналы, не желаете ли отужинать? - он сел на лавку, вытянув пораненную ногу, раскрыл принесенный пакет. - В меню: сушеный картофель со вкусом глютамата натрия, шоколад со следами орехов, изысканные морепродукты нарезанные в соломку, великолепный ярко-оранжевый напиток с ароматизатором идентичным натуральному апельсину и жемчужина нашего ресторана два стаканчика с водкой, для особо замерзших и разнервничавшихся.
- Ты чего не будешь? - Сергей поспешил забрать стаканчик, пока его не вычеркнули из списка на раздачу антидепрессантов.
- Я за рулем, - открыв крышку, Рик протянул второй Весте. - Пей и не выпендривайся, вся синяя сидишь.
-Даже и не думала отказываться, - алкоголь обжег горло и пронесся сквозь пустой желудок, сразу впитываясь в кровь.
Веста развернула окоченевшими руками шоколадку и с наслаждением впилась зубами в сладкую тягучую субстанцию. Какое-то время компания молча поглощала скупые дары химико-пищевой промышленности.
- Есть новости о Жезле? - в голове у Весты приятно шумело.
- Ага, наши проиграли, - Рик зевнув, посмотрел на часы, до электрички оставалось десять минут. - Упер-таки Тельфаиз чудо-палку.
- Почему ты тогда такой спокойный? - по щеке девушки расплылся румянец, она перестала сжиматься в комок, расслабив мышцы.
- От того, что официальная версия о значимости Жезла Мира сильно отличается от той, что описал первоисточник.
- Погоди, ты хочешь сказать, что тебе удалось расшифровать записи отца Тиена?!
- Нет, я хочу сказать, что я гений, - Рик с самодовольной улыбочкой закинул чипсину в рот и захрустел. - А расшифровка записей это само собой вытекающий факт.
- Боже, как с тобой тяжело! Прекращай ерничать, просто расскажи!
- Теперь я знаю точку перехода, завтра вы с Тиеном отправитесь домой, - Рик открутил крышку и сделал глоток из бутылки.
Веста пристально смотрела, ожидая продолжения, но его не последовало.
- Ты невыносим, рассказывай дальше! - не выдержала девушка.
- Дальше? - маг поднялся, оттолкнувшись от лавки, оперся на свою трость. - Дальше, все, что связано с колдуном, Жезлом и прочей чехардой тебя касаться не будет. Это будут исключительно мои проблемы. Поднимайтесь, наш транспорт прибывает.
По счастливой случайности вагон оказался отапливаемым. Уже через десять минут, разморенная теплом, алкоголем и усталостью Веста начала клевать носом, иногда вздрагивая и насильно выдергивая себя в явь, когда чувствовала, что теряет равновесие и заваливается. Рик прислонившись к стеклу, задремал. Сидящий напротив Сергей раздражал свою пожилую попутчицу, норовя притулить голову на ее плече. Бабулька нервно дергалась и пихала локтем назойливого бомжеватого вида парня, пока не пересела через пару станций на другое, освободившееся место, дав ему возможность добраться до опоры.
Рик говорил все правильно: она возвращается домой и продолжает жить своей нормальной жизнью, выбросив из головы, как ненужный хлам воспоминания за несколько последних месяцев. И ей уже будет наплевать на проблемы, какого-то постороннего мира, в котором навсегда останется пленником ее ненавистный брат. Отчего же тогда это ощущение неправильности происходящего, отчего ей не все равно?
