Высоко во мраке выбросили черный флаг, знамя тьмы то разворачивало, то сматывало свое шуршащее полотнище, как погребальный покров.
Главное — помни, что снаружи сейчас весна, наказал он себе.
Дождевые струи исподволь стучали в дверь у него за спиной.
— Вперед, — шепотом скомандовал он.
И, пошатываясь между холодными, запотевшими стенами, двинулся по ступеням на самый верх.
— Я уже на четвертой ступеньке, — шептал он.
— Теперь на пятой…
— На шестой! Слышишь, ты, Нечисть?
Молчание. Темнота.
Боже правый, подумал он, надо бежать во весь дух, выскочить под дождь, там светло!..
Нет!
— Седьмая! Восьмая.
Сердце билось под мышками и в паху.
— Десятая…
У него дрогнул голос. Набрав полную грудь воздуха, он…
Захохотал! Вот так-то! Захохотал!
Как будто разбил стекло. Страх рассыпался вдребезги, разлетелся в разные стороны.
— Одиннадцать! — кричал он. — Двенадцать! — И еще громче. — Тринадцать! — С гиканьем. — Четырнадцать!
Как же он не додумался до этого прежде, когда ему было шесть лет? Просто добежать до самого верха и своим хохотом извести Нечисть раз и навсегда!
Последний, заветный прыжок.
— Шестнадцать!
Вот и площадка. Его душил смех. Он ткнул кулаком прямо перед собой, в густую холодную тьму.
Смех оборвался, в горле застрял вопль.
Он вдохнул зимнюю ночь.
«Почему? — эхом донеслось из другого времени. — За что? В чем я виноват?»
Сердце остановилось, потом застучало с новой силой.
В паху пробежала судорога. Обжигающий залп горячей жидкости — и по ногам заструился постыдный ручей.
— Нет! — закричал он.
Потому что коснулся пальцами чего-то такого…
На чердаке поджидала Нечисть.
Она волновалась, что он где-то пропадал.
Она так долго ждала…
Чтобы он вернулся домой.
