Аппетит пропал. Я на тарелку и смотреть не могла, зато Дина уплетала с удовольствием. Хорошо работать рядом с врачами: учишься у них хладнокровию.
К концу рабочей смены я напоминала чучело. Вроде снаружи обычная Ларка, но выпотрошенная изнутри. С охрипшим горлом и трясущимися пальцами. Когда уже сдавала халат вместе с остальными служащими, планшет заиграл мелодией. Пришло сообщение со странным названием: "Единство нуждается в Вас!"
Я, замерев от восхищения, на миг поселившегося в душе, открыла послание.
"Поморье схоже с войной, а значит, государству не обойтись без воинов. Кто знает, возможно, именно Ваши достижения сыграют решающую роль в борьбе с постигшей нас эпидемией! Станьте добровольцем в программе "Против Смерти", докажите свою преданность Единству. Помните: открытое лекарство назовут в вашу честь, а полученное вознаграждение превзойдет любые ожидания. Кто, если не Вы? Узнайте подробности у администрации больницы.
Ваше правительство".
Чего-чего? Уставилась на сообщение, повертела планшет в разные стороны. Дина, как обычно подкравшись незаметно, глянула через плечо:
-- Удаляй.
-- А? -- я повернулась к ней. -- Разве оно не важно?
-- Подобные призывы приходят каждому медику по сто раз на дню. Бла-бла-бла, помогите в лечении, спасите общество. Банально. Забрасывают в зараженный город и приказывают найти лекарство. И до того момента, пока не отыщешь, -- не выпускают.
-- Но почему вызывают не ученых, а врачей? -- я закрыла письмо. -- Мы же лечим, а не создаем вакцины.
В ответ Дина дернула плечом.
-- Если верить сплетням, первыми из тех городов уходят лекари. Кто-то -- на своих двоих, их забирает власть для выяснения причин эпидемии; другие умирают от болезни. В городе разруха, и никто не способен даже выпить правильную таблетку. Докторов-то нет. Может, потому и берут медиков?
-- Что случается с теми, кто уехал?
-- А ничего. Ни о ком из них мы больше не слышали, -- включилась в разговор немолодая уже медсестра. -- И новых лекарств с именами героев-врачей что-то не поступало.
--По-моему, сама власть не шибко хочет отправлять людей, -- добавила Дина. -- Вот посуди, нас призывают, но не обязывают. Если б были нужны медицинские служащие -- всех бы посадили в вагон и отправили по городам.
Пришлось согласиться с её правотой. В А-01 не шутили и не просили, это я прекрасно усвоила. Требовали, угрожали, но не рассылали письма со сладкими речами да обещаниями.
-- Думаю, государство как-то оберегает нас, здоровых, -- Дина с кряхтением застегнула пуговицы рубашки на животе. -- Не прививками -- это факт, но, может, купол какой-то организовало невидимый для защиты? А про вакцины говорят, чтоб мы про купол не прознали. Не просто ж так кто-то заболел, а мы -- нет. И за то Единству спасибо.
На этой патриотической ноте мы и расстались.
Бредя в общежитие, стало ясно, отчего "вечерние" горожане такие замученные. Я с легкостью влилась в их ряды, едва переставляла ноги и мечтала о постели. Когда Дина сообщила о зачислении на карточку средств, я намеревалась потратить хотя бы часть после работы. Но теперь это желание смылось под мертвецкой усталостью и опустошенностью.
Катерина постучалась, едва я переступила порог комнаты. Как подгадала.
-- О, -- заулыбалась она, -- я битый час караулю у двери. На минутку отошла в туалет.
Я призывно махнула рукой и рухнула на постель, лицом зарывшись в подушку. Застонала, сведя и разведя напряженную спину.
-- Тяжко? -- кратко спросила Катерина, сев на краешек покрывала и погладив меня по макушке.
-- Изматывающе, -- подобрала подходящее слово. -- А ты как?
-- Наверное, не стоит хвастаться... -- с сомнением сказала Катерина.
Я промычала что-то похожее на: "Давай уже!"
У подруги день задался. Мастер-кондитер учил её вылеплять розочки и украшать торты незамысловатыми рисунками. Сразу же выделил среди остальных новичков, обучал неторопливо и хвастался её результатами, как своими. Он вообще не нагружал ученицу. Половину смены Катерина готовила, вторую -- отдыхала, наблюдая за кондитером. Она с восхищением твердила о его способностях. О том, как пирожные тают во рту; как красивы узоры на выпечке. Чирикала и восклицала, а в глазах стояло неподдельное счастье.
