Ближайший ко мне блокх лежал спиной вверх. Я поменял магазин, перевёл «ксюшу» на одиночный огонь и выстрелил ему в затылок. Продолжая периодически бросать взгляды на шевеление в кустах и вообще стараясь отслеживать обстановку, подобрался ко второму, валявшемуся на боку, и продырявил затылок и ему. Третий, точнее, третья тварь развалилась на спине, раскинув передние конечности и медленно суча по земле задними. Я уже зашёл сбоку, чтобы выстрелить в висок, но тут она повернула ко мне голову и открыла глаза.
…Где-то на задворках сознания я слышал Маринкин голос, совершенно не понимая, что она говорит. На тех же задворках я ощущал, что автомат держу в опущенной руке, и он, гад, такой тяжёлый, что держать его дальше сил уже нет. Желтые глазищи манили, звали, притягивали к себе и я сделал шаг к ним. Потом ещё один. Тварь подняла руку, должно быть, приветствуя меня, и я сделал ещё шаг…
Страшный удар грома — и я еле успел увернуться от взмаха передней конечности гадины, заканчивавшейся короткими острыми когтями. Почему-то автомата в руках не было, зато рядом стояла Маринка, держа обеими руками револьвер.
— Это мой мужчина! Поняла, сука?! Мой!!! — прохрипела она и выстрелила ещё раз. А ничего себе барышня стреляет — дырка во лбу у твари уже имелась, вторая пуля вошла в правый глаз, ещё полностью не закрытый. Да уж, правильно телеголовый сказал, что главная опасность тут — гипноз… Подобрав автомат, я покончил с последним блокхом. Или последней? Да какая, к чертям собачьим, разница! А нет, ещё же кусты…
В кустах блокхов оказалось двое — один уже не шевелился, но по пуле в голову получили оба.
— Не пугай так меня больше, — хрипло прошептала Маринка. — Слышишь, не пугай!
— Прости, больше не буду, — я притянул её к себе и обнял. — Спасибо, Марин. Спасибо.
— Ничего, — она уткнулась лицом мне в грудь и как-то подозрительно захлюпала. — Ничего, — и тихонько заплакала. — Охрипла, пока кричала, так и не докричалась до тебя, — шмыгая своим милым носиком, рассказывала она, — вот и пришлось самой.
— Пойдём, — сказал я. Маринка согласно кивнула, но так и не сделала ни шагу, пока тщательно не вытерла слёзы.
[1] Жаргонное название автомата АКСУ-74 (автомат Калашникова складной укороченный)
[2] Устройство для быстрой перезарядки патронами барабана револьвера
Дальше всё было проще и скучнее, зато обошлось без угроз и опасностей. Мы топали и топали вдоль железной дороги, старательно переставляя ноги, по моим ощущениям, часа два. Почему по ощущениям? Да потому что часы, что мои наручные механические, что в обоих наших телефонах, тупо стояли. Сразу вспомнилась математическая шутка про то, что стоящие часы дважды в сутки показывают точное время, но в наших условиях толку от того точного времени было если и не ноль, то очень к нему близко. Притопав на какую-то станцию, где не висело даже таблички с её названием, мы остановились, огляделись, присели передохнуть на лавочке, и тут к нам опять явился всё тот же пухлощёкий телеглавец.
Порадовав нас известием о том, что вот уже в самое ближайшее время пресловутая синхронизация будет восстановлена, он настоятельно порекомендовал вернуться в стоячее положение и предложил разоружиться, клятвенно заверяя, что никакой надобности в оружии у нас теперь не будет. Честно говоря, отдавать стволы совсем не хотелось, но товарищ предложил компромиссный вариант — он будет стоять рядом с нами вплоть до того самого восстановления, и если что, успеет снова нас вооружить. Делать нечего, пришлось согласиться.
Простоял он так минуты две, а затем снова мгновенно сгустился туман, стало опять холодно и сыро, и мы вновь оказались всё в том же Кирове у нашего вагона. Надо ли говорить, что мы немедленно вернулись в купе и больше ни на каких остановках не выходили?
С нетерпением накинувшись друг на друга, мы самозабвенно соединялись, празднуя торжество жизни над смертельной угрозой, которой обернулось для меня не шибко, как я считал, серьёзное приключение. Да, обошлось всё благополучно, но если бы не Маринка…
— Слушай, боевая подруга, ты где стрелять-то научилась? — кое-как отдышавшись после очередного триумфа жизнелюбия, спросил я.
