Закончив есть, Л.М. промокнул губы салфеткой, налил себе и сотрапезнику еще по рюмке, достал пачку "Davidoff" и массивную золотую зажигалку. Никита потянул из кармана "Нашу марку", но Носорог поморщился и ногтем подтолкнул свою пачку по скатерти в его сторону. И впрямь грех было после хорошего ужина и приличного коньяка отравлять воздух в кабинете рабоче-крестьянским дымом.
В молчании они курили. Музыка из зала сюда почти не доносилась. Л.М. не спешил. Изредка затягивался, глядя куда-то поверх головы сотрапезника, неторопливо выпускал дым. Затем, будто вспомнив случайно, полез во внутренний карман пиджака, достал бумажник и, вытащив из него тонкую пачку купюр, небрежно бросил на стол перед Никитой. Тот в изумлении воззрился на деньги. Это были стодолларовые бумажки. С валютой Никита дела никогда не имел. И самой валюты не имел тоже. Это в наше-то время, когда все, кто не уверен, что завтра российские рубли обесценятся до стоимости конфетных оберток, стремятся купить бело-зеленые бумажки и спрятать получше. А таких неуверенных - каждый второй. Или чуть больше. Но средства Никиты не позволяли делать подобных заначек.
И вот теперь перед ним лежали десять купюр - тысяча долларов. Как это говорил диктор в кинохронике 1961 года, случайно увиденной недавно? "Иностранные граждане обменивают доллары на рубли СССР - самую устойчивую валюту в мире!" Н-да... Он поднял глаза на Л.М. У того на губах бродила тонкая хитрая усмешка. Предупреждая вопрос Никиты, он раздельно и четко сказал:
– Спрячь. Пригодятся. Позже отдашь.
У Никиты сразу появились панические мысли о том, что Носорог хочет его подставить. Отдал ему какие-нибудь "грязные" деньги, меченые, Никиту схватят, обыщут, найдут эти поганые доллары - и все, суши весла!
Словно угадав его сомнения, Л.М. улыбнулся шире и негромко произнес слова, которые они часто повторяли друг другу мальчишками, когда собирались совершить какое-нибудь шкодство:
– Не бзди!
И Никита сразу успокоился. Действительно, чего он задергался? Для Л.М. какая-то паршивая тысчонка "баксов" - плюнуть и растереть. Не станет он из-за нее мелочиться. И из-за Никиты не станет, изобретая каверзные подставки.
А Л.М., докурив сигарету почти до фильтра, раздавил окурок в хрустальной пепельнице, поднял свою рюмку, сказал по-булдаковски: "Ну, за удачу!" - и выпил. Никита, еще до конца не пришедший в себя, молча опрокинул свою рюмку в рот. За весь ужин он не произнес ни слова. Л.М. глянул на плоскую "Омегу" на запястье и поднялся.
– Пошли.
В зале народу почти не было, осталась только шепчущаяся парочка за крайним столиком. Л.М. прошел через зал и открыл небольшую дверь, скрытую портьерой. Никита, сопровождаемый все теми же интеллигентного обличья телохранителями, шел сзади, пытаясь догадаться, куда его ведут с тысячей долларов в кармане. Может быть, в ту самую потайную комнату, где стоит легендарная миллионерская рулетка?
Он ошибался. За дверью оказался узкий коридор вполне затрапезного вида. Коридор привел на задний двор ресторана, где летом накрывали столики для желающих посидеть на свежем воздухе. Разумеется, серьезных разговоров здесь не велось, для этого хватало и зала с его кондиционерами. Да и комаров там не было. Но для любителей летняя площадка существовала. Она была надежно укрыта от любопытных взоров высокой оградой из какого-то густого тропического кустарника, специально привезенного для этой цели. Прикрывала площадку и крыша, которая, как в гаванской "Тропикане", в красивую лунную ночь раздвигалась, чтобы гости могли любоваться звездами.
Сегодня крыша была раздвинута, так как была хорошая погода. Столики убрали, а весь центр площадки укрыли большим круглым куском толстой парусины, что в сочетании с рядами стульев вокруг напоминало арену.
Здесь Никита и увидел тех, кто сидел раньше в зале. И еще многих известных людей города. Было также обилие дам в вечерних платьях.
Кто-то уже сидел, кто-то прохаживался вокруг импровизированной арены. Несколько мужчин в стороне беседовали, изредка разражаясь громким хохотом. Вместо бара использовались два столика у стены, уставленные бутылками и стаканами. Желающие выпить обслуживали себя сами. Атмосфера царила непринужденная.
