Бой разгорался на всех «этажах».
Сбивший Попова «мессершмитт» выходил из атаки, плавно, удовлетворенно разворачиваясь. Видимо, вражеский летчик переживал удачу, а может быть, снисходительно, с сознанием собственного превосходства высматривал новую цель,- только он не обратил внимания на мою машину. Мне представилась прекрасная возможность отомстить за нашего командира. Я дождался, когда немецкий летчик зависнет и подставит живот машины. В прицеле мне отчетливо видны зловещие кресты. Я нажал на гашетку и буквально распорол очередью вражеские бензобаки. «Мессер» вспыхнул, как факел. Взяв ручку на себя и с левым креном, я положил машину в глубокий вираж,- маневр, который долго и тщательно разучивал еще в школе летчиков.
Но даже сбитый враг не помог избавиться от постоянной беспокойной мысли. В голове у меня стучало: «Командир погиб, командир погиб.,.». Не укладывалось как-то в сознании. Ведь только что, полчаса, не более, назад, Иван Иванович наставлял нас на аэродроме и заботился о молодых летчиках, и вот… Если бы это не произошло на моих глазах, я бы ни за что не поверил.
И опять, повторяю, все это промелькнуло в моем мозгу в какое-то мгновение. Шел бой, мне нужно было смотреть, видеть, замечать и быть начеку.
Выбирая новую цель, я видел, как мастерски сбил «мессершмитта» Володя Пешков. Кроме того, еще две вражеские машины, оставляя после себя дымные хвосты, падали на землю. Это наши ребята мстили за гибель командира полка.
Конечно, ни о каком строе теперь не могло быть и речи. В воздухе творилась настоящая свалка. Сейчас все зависело от искусства и сообразительности летчика.
Черными молниями проносились в небе самолеты. Виражи, петли… Разобраться в том, что происходило, было нелегко. Нужен опытный хладнокровный взгляд, чтобы не потеряться в такой свалке. Зазевавшийся летчик может попасть под случайную очередь из пулемета.
Чуть ниже меня кто-то из наших летчиков увлекся погоней и не заметил, как в хвост ему зашел «мессершмитт». Враги были опытными летчиками и выбирали цель наверняка. Надо было выручать товарища. Но вражеский летчик вовремя заметил мой «лагг» и попытался уйти. Однако я уже поймал его машину в прицел. И тут произошла досадная осечка. Жму на гашетку, жму изо всех сил, но привычного содрогания, когда работает пушка, не чувствую. Пушка молчит. Тотчас бросаю машину в вираж,- выхожу из боя. А что если немец бросится за мной? Но нет, легкий «мессершмитт» привычно взмыл вверх по вертикали. На время мы разошлись, и я успел перезарядить пушку.
Теперь, когда у меня и у немецкого летчика появился «взаимный интерес», приходилось быть начеку. Нужно маневрировать, создавать себе выгодную позицию. И в то же время не медлить,- решить все следует в считанные секунды. Такой, своего рода, блицтурнир, но только ставка в нем – жизнь.
Напряжение сил и нервов настолько велико, что даже моя тяжелая, явно уступающая «мессершмитту», машина становится удивительно маневренной. В эти минуты, а вернее секунды, я испытал знакомое каждому летчику ощущение, когда машина послушно поворачивается в руках и тебя невольно охватывает чувство свободы. Было какое-то убеждение, что эту схватку ты не проиграешь,- не имеешь права проиграть. Все остальное пришло само собой, интуитивно и совершилось почти механически. Это как раз те минуты, когда самолет и летчик сливаются в одно целое.
Очередную атаку я начал не выходя из виража. Этим-то и хорош маневр: описав кривую, ты вновь оказываешься в выгодном, атакующем, положении. На этот раз моя пушка сработала исправно. Грянул залп, и я увидел, как от вражеского самолета словно полетели щепки. Еще один за нашего командира!
Чем дальше, тем тише становился бой. Он как бы рассыпался на отдельные схватки. Погоня друг за другом шла где-то вверху, внизу и далеко в стороне. Мне виделись зловещие кресты, потом звезды на плоскостях. Слышался треск пулеметов.
Понемногу все пошло на убыль. Враг так и не прорвался. Мы расстроили, остановили его.
Скоро бой прекратился, немцы и наши устало отправились на свои аэродромы.
Тяжело, невыносимо горько было возвращаться без Попова. Мы потеряли хорошего командира, отличного боевого товарища. С Иваном Ивановичем многие из нас воевали еще в Финляндии, гуляли по Москве, вместе получали награды. И вот его не стало… Обидная, тяжелая утрата!
