— А вы, товарищ старший лейтенант, — обратился он к Василию Серогодскому, — выглядите так, словно на парад собрались… То есть, это, конечно, похвально, — Катров поспешил объяснить свою мысль. — В любой обстановке надо быть аккуратным, подтянутым… Я вот как-то в первые дни войны был в 67-м полку, так у них, знаете, не все следили за собой. Некоторые заросли бородами, с виду старики, а им по двадцать два года…
Серогодский смущенно улыбался:
— Так меня недавно в партию приняли, товарищ комбриг…
— Тогда разрешите от души поздравить вас, — Катров крепко пожал Василию руку. — Желаю всему звену успешно выполнить боевую задачу. А вас я помню, обратился Василий Петрович к Топольскому. — Ведь это вы сбили в одном бою двух «Хейнкелей»? Ну, желаю удачи и на сей раз…
Четверка уходила на штурмовку войск противника в район хутора Красная Поляна, ставший для нас печально известным. Мы потеряли здесь Николая Жедаева. Там был тяжело ранен комиссар второй эскадрильи Иван Павлович Маковенко.
И на этот раз нас не миновала беда. Комбриг Катров еще беседовал с командиром полка и комиссаром, когда прибежал техник Стреколовский. Он был явно чем-то встревожен. Все тотчас поднялись и пошли встречать Дубковского. Он-то и рассказал, что произошло.
Четверка штурмовала колонну вражеских танков. Набирая высоту для нового удара, наши летчики неожиданно увидели «мессеров». Они, очевидно, маскируясь за облаками1 ждали удобного момента, чтобы атаковать внезапно. Сразу был подбит самолет Топольского. Видимо, сражен был и летчик, потому что машина стала беспорядочно падать. Катров и Шестаков допытывались у Серогодского и Егоркина, не видели ли они белого купола. Нет, парашюта никто из них не заметил. Они увидели полыхающий костер в открытом поле — все, что осталось от самолета, — и сделали над ним прощальный круг, помахав крыльями…
За что нам так жестоко мстит Красная Поляна? — спрашивали мы друг у друга. Нет, предрассудки здесь ни при чем. Прав был Лев Львович, когда на партийном собрании говорил о дисциплине в воздухе, об осмотрительности. Увлекшись боем, нельзя забывать, что рядом враг, коварный и изворотливый, что он может появиться там, где ты его не ждешь.
В полку траур. Топольский был всеобщим любимцем. Кто хоть раз видел этого замечательного парня, общался с ним, тот уже не мог его забыть. Летать для Виталия было все равно, что дышать, жить. Казалось, он родился в сорочке летчика и самой судьбой ему предначертано стать отважным воздушным бойцом. Перед войной Топольский, будучи летчиком, исполнял еще и обязанности адъютанта эскадрильи. Деятельная его натура не мирилась с этой второй должностью, и он настоятельно просил: «Хочу больше летать!» Комэску Капустину, комиссару Дубковскому пришелся по душе молодой, энергичный летчик, и они стали чаще брать его ведомым. Присмотрелись и разгадали в нем сокола. Ему уже часто и самому поручали водить группы на боевое задание.
Виталию Тимофеевичу Топольскому было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Мы долго не могли смириться с мыслью о том, что потеряли его навсегда. В душе жила надежда, нам казалось, что вдруг однажды откроется дверь в общежитие, на пороге появится статный густобровый красавец и скажет:
— А вот и я, здравствуйте…
К нам часто приезжали шефы — рабочие и служащие предприятий и учреждений города. И на войне бывают маленькие радости. Женщины привозили нам шерстяные носки, связанные собственноручно, носовые платки, трогательно расшитые кисеты, портсигары.
Особенно радовали нас концерты самодеятельности. После каждого такого посещения шефов мы ощущали прилив новых сил, которые были так необходимы в эти тяжелые дни.
Однажды у нас гостила делегация со швейной фабрики имени Воровского. Смешливые девушки окружили нас, интересуются, бывают ли после полетов танцы.
— А как же! — восклицает лейтенант Павел Эсаулов. — Двадцать четыре часа в сутки летаем, остальное время вальсируем!
Девушки заразительно хохочут, хотя по всему видно, что живется им несладко: усталые, бескровные лица, И только в глазах искрится задор. Алибек Ваниев приносит наш старенький патефон, осторожно накручивает ручку, и вот уже звучит в столовой модная песенка:
