Когда я была уже недалеко от стены, ты добрался почти до ее середины, твои сандалии валялись на траве, а ты ухватился за камни всеми своими пальцами, прижавшись к стене, как ящерица, казалось, даже зубами ты хватался за мох. Ты уже почти достиг вершины, но стена была огромной, и тебе не хватало расстояния всего в две ладони, чтобы забраться на нее. Ликование, сумасшедшая радость билась в моей груди, в последний раз Клэр крикнула: «Хватайте его, Элен, хватайте его!», и, подбежав к стене, я вытянула руки, и они сомкнулись вокруг твоих лодыжек, но это была лишь мимолетная, последняя ласка, потому что я тут же перевернула ладони кверху, ты оттолкнулся от них пятками и от последнего толчка оказался на вершине стены, замерев на мгновение, ты скрылся с другой стороны.
Когда Клэр догнала меня, она задыхалась, была бледна, а по ее вискам стекал пот. Ее голые руки были покрыты царапинами, а губа разодрана колючкой. Она подбежала ко мне, неподвижно стоящей у стены, но ей не нужно было ни о чем меня спрашивать — опустив глаза, она увидела мои ладони, испачканные землей, со следами твоих пяток, и сразу все поняла. От злости ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась, чтобы вытереть глаза, а потом с холодной яростью уставилась на меня.
— Вы, может быть, больше никогда его не увидите, — жестко сказала она. — Я надеюсь, что вы его никогда не увидите. Вы не заслуживаете ничего другого.
Я не ответила. Наверняка я была такой же бледной, как она, а мое лицо таким же расстроенным, потому что ее гнев неожиданно ослабел. Прежде чем повернуться, она пожала плечами, потом сделала знак мужчинам, и все трое отправились обратно.
Я подождала, пока смолкнет хруст последней ветки на тропинке, ведущей в парк, подождала, пока лес не станет наконец самим собой, и подошла к стене. Я приложила ухо к покрытым мхом камням, закрыла глаза, затаила дыхание и прислушалась. Я слушала изо всех сил, но ничего не услышала, ничего, кроме таинственной тишины. Испарился ли ты, перепрыгнув через стену, или задержался с той стороны, чтобы лучше продумать свой побег? Удалось ли тебе приземлиться на ноги, как кошке, или твое раненое тело лежало теперь в пыли? А может быть, ты действительно стал чем-то, что летает или карабкается вверх, чем-то, что я никогда больше не смогу узнать?
Теперь я снова буду ждать тебя, ведь ты дал мне обещание, перед тем как исчезнуть, снова с безграничным терпением буду искать твои черты в незнакомых лицах, и каждый шрам, каждый выщербленный зуб будет наполнять меня безумной надеждой. Не слишком веря, я буду возвращаться в лес, откуда ты исчез, я буду оставлять фрукты и печенье возле стены по своему обычаю, который, может быть, немного уменьшит мою печаль, до того самого дня, когда машины не срубят лес и до новенькой стальной ограды не раскинется только бледный и ровный газон. Может быть, я даже буду видеть тебя здесь и там — в порыве странного теплого ветра, шепчущего мое имя, или в красивой ящерице, сидящей на стене и смотрящей на меня так непринужденно и знакомо, разбивая мне сердце. И тогда я буду протягивать к ней руку, шепча: «Если это ты, покинь эту историю, покинь ее и вернись, я прошу тебя», и, прежде чем исчезнуть, ящерица будет смотреть на меня своими золотыми глазами. И, чтобы не терять надежду, я просто буду говорить себе, что время нашей встречи еще не пришло.
