Направляемые погонщиками слоны подтащили к крепости приставные лестницы, пробив брешь в частоколе на речном берегу и выворачивая столбы точно молодые деревца, листвой которых эти животные питаются на приволье. Толстая кожа гигантов почти не страдала от сыпавшихся сверху дротиков. Однако защитники крепости были отлично обучены; сбиваемые с лестниц люди скатывались по крутому склону через пролом в реку, и намокшие доспехи утягивали их на дно. И тогда Пердикка приказал начать слоновью атаку.
– Селевку это не понравилось. Он сказал, что слоны уже выполнили свою задачу. Сказал, что нет смысла великолепному боевому животному подставлять под удар голову, таща на спине пару человек туда, где их встретят дюжины копий. Но ему весьма резко указали, кто кем командует. И это ему также не пришлось по вкусу.
Слоны выступили вперед, издавая военные трубные кличи.
– Но Птолемея это не испугало. Мы видели, как он, не дрогнув, продолжал сбрасывать карабкающихся наверх солдат своей длинной сарисой. На земле слон любого храбреца вгонит в дрожь, но защитники-то стояли на стенах.
Слоны с трудом продвигались вверх по откосу, взрывая мощными ногами землю, и вскоре старый Плуто, возглавлявший слоновий отряд, начал раскачивать деревянную стену. Ему удалось подтащить к ней таран. Но Птолемей стойко держал оборону, отражая щитом летящие в него дротики, а потом, улучив момент, поразил длинным копьем глаза старого Плуто. Второй слон, взревев, поднялся на дыбы, когда подстрелили его погонщика. В итоге оба гиганта, один – ослепленный, а второй – неуправляемый, понеслись вниз, бестолково мечась и давя всех на своем пути.
– Именно они, а не наши противники и сломали мне ногу, – вставил один из раненых. – И если я никогда уже не смогу нормально ходить, то не буду винить в этом Птолемея.
Последнее заявление гневными восклицаниями поддержали все пассажиры повозки. Получив раны в самом начале атаки, эти солдаты не знали толком, что было дальше, но слышали, что сражение длилось до ночи. Эвридика проводила их еще немного, выказывая сочувствие, а потом спросила, как проехать к верблюжьему броду. Ей посоветовали быть осторожнее и не лезть в пекло, им не хотелось бы потерять столь замечательную царицу.
Она поехала дальше и через какое-то время увидела вдали темное движущееся пятно, медленно выплывающее из пальмовой рощицы, окружавшей маленькое озерцо. Вскоре она поняла, что навстречу ей движутся два слона, идущие друг за другом. Впереди шел слон поменьше, а большой держался хоботом за его хвост. Старого Плуто вели к стойлу, так же как лет сорок назад водила его в родных джунглях мать, охраняя от тигров. На спине ослепленного великана сидел рыдающий погонщик, да и сам Плуто, казалось, плакал кровавыми слезами.
Эвридика воочию смогла оценить, насколько Птолемей храбр и ловок. Участь Плуто девушку не расстроила; дома ее главным развлечением была охота, и она нисколько не сомневалась, что животные в этом мире существуют единственно для удовлетворения людских нужд. Расспросив первого погонщика, который, видимо, еще мог мыслить связно, она выяснила, что к вечеру Пердикка свернул атаку и ушел неизвестно куда с наступлением темноты. Вероятно, продвижение дальше было чревато для одинокой всадницы риском попасть в руки врагов, поэтому Эвридика решила вернуться в лагерь.
Никто не заметил ее отсутствия, кроме старика Конона, который в проезжающем мимо коннике узнал свою госпожу, но, поймав предупреждающий взгляд, счел за лучшее промолчать. Впрочем, он так и так промолчал бы. Госпожа у него настоящая, чему свидетельством девятидневные свадебные торжества, к тому же сейчас у нее забот хватает. Не стоит мешать ей, ведь бедняжка без чьей-либо помощи и практически ощупью пытается вывести свою лодку на верный жизненный путь.
Армия Пердикки, точнее, ее жалкие остатки прибыли в лагерь на другой день.
Сначала притащилась никем не управляемая, взъерошенная и грязная толпа пехотинцев. С ног до головы эти солдаты были облеплены засохшим нильским илом, и если бы не голубые злые глаза, то их совершенно нельзя было бы отличить от местных темнокожих селян. Напившись воды, они побрели к каналам, чтобы смыть с себя грязь, попутно рассказывая всем желающим о том, что с ними стряслось в этом гибельном и ужасном походе. Потом появился Пердикка, он ехал с каменным лицом; командиры также проезжали, сжав зубы и храня при себе свои мысли, за ними следовали хмурые и сердитые конники. Эвридика, вновь скромно переодетая в женское платье, послала Конона разузнать новости.
