***
Гремел над ней голос, подобный грому, звучный, как удары колокола, мощный, как рев водопада:
– Что сделаю я из сего камня? Скую плуг, чтобы без устали, год за годом, бороздил он мягкую землю? Скую якорь, чтобы прочно держал он судно в грозу и в бурю, в шторм и в ураган? Скую чашу для масла и вина, огромную и сияющую подобно полной луне? Или скую цепь, нерушимые оковы для врагов моих пиктов, для вождей Валузии, Туле и Грондара?.. Но вспаханные добрые земли, и быстрые корабли с мачтами и веслами, и драгоценную посуду можно отнять, ибо ни плуг, ни якорь, ни чаша не защитят в годину бедствий; возложить же цепи на врагов своих можно лишь победив их оружием. А потому скую я не лезвие плуга, а лезвие боевого топора, не острие якоря, а губительное навершие секиры, не глубокую чашу для вина, а прочные кольца для рукояти - и обратятся те кольца, и лезвие, и острие в цепь и рабский ошейник для недругов моих!
Рана Риорда словно бы видела себя со стороны - такой, какой была она в первый день творения, какой вышла из-под молота прародителя Гидаллы. Грозно искрилось и блестело ее лезвие, похожее на половинку серебряной луны, топорщился смертоносный наконечник, а на двух кольцах, приготовленных для рукояти, горели тайные знаки: крест, символ Четырех Ветров, и Семизвездье, указующее дорогу путникам и мореходам.
Голос, грохотавший над секирой, смолкал, потом раздавался вновь, проникая в холодную сталь, врубаясь нерушимым зароком:
– Отныне и впредь будешь ты узнавать мою кровь, мою плоть и руку моих потомков. Ты не предашь их, ибо карой станет развоплощение и гибель; ты не покинешь род Южного Ветра, ибо жизнь твоя будет зависеть от сыновей моих, внуков и правнуков - только они дадут тебе то, чего ты жаждешь. Предсказывая, ты не обманешь их; сражаясь, не подведешь. Попав же к чужим, ты будешь убивать, убивать и убивать! Убивать, пока не вернешься к роду моему и племени, в руки того, кто окажется старшим из моих потомков. Он насытит тебя, он тебя успокоит! Он повелит, и ты выполнишь!
В чужих руках - убивать! Убивать тех, кто завладел ею, убивать тех, против кого ее обратили… Это Небесная Секира помнила твердо. Даже во сне она жаждала крови чужаков, но особенно - стигийцев, унизивших ее пленом. Предвидя будущее, она знала, что получит их кровь, поглотит их жизни - многие и многие жизни. Но тот, кто подарит их ей, еще не родился.
Годы складывались в десятилетия, десятилетия - в века. Спала Рана Риода, и снился ей миг славы, пьянящий день победы; снился воитель Сархаб в чешуйчатом панцире из медных дисков и шлеме, напоминавшем причудливую раковину; волосы его были черны и блестящи словно полированный камень яхх, а в глазах, синих, как небо на закате, горела искра божественного огня. Снились ей стена украшенных перламутром щитов, подобных завитку морской волны, и лес копий, что раскачивался над ней; снились отблески солнца на бронзовых бортах валузийских колесниц и темные орды пиктов, бесчисленных, как галька на морском берегу, бурлящих, словно грозовые тучи, готовые пролиться каменным дождем. Снилось, как подняли ее сильные руки Сархаба - подняли и опустили, грянув, как молот о наковальню, на бронзу доспехов и шеи боевых жеребцов, на борта колесниц и валузийские шлемы, на щиты их, копья и мечи, на золотых змеев с раздутыми капюшонами, на пиктские черепа, ни пиктскую плоть и пиктское оружие. Слышала она грохот ударов, свист и шипенье всасываемой сталью крови; видела, как падают враги, устилая землю мертвыми телами.
Потом сны эти сменялись другими видениями, чудовищными и страшными. Снилось ей, как уходили корабли от берегов Атлантиды, плыли на восход и закат солнца, возвращались обратно и отправлялись вновь, груженые людьми, скотом, зерном, металлами и всем, что можно сделать из металла. Снилась грозная пора, день божьего гнева, когда дрогнула земля, и люди в ужасе и страхе мчались куда-то, гонимые жаркими ветрами, подобные неразумным тварям, ища убежища, спасения и тихого места, коего не было в тот миг нигде в мире. Снились ей сверкание молний, водяные валы и стены огня, рушившиеся горы и смерть, сомкнувшая черные крылья над теми, кто оставался на гибнущей земле Атлантиды. Снились чудовищные волны, разошедшиеся от затонувшего материка на все четыре стороны света; волны, что швырнули корабль Таванны, старейшего в роду Гидаллы, на юг, к берегам жарких Черных Земель. Снился сам Таванна и спутники его; все они приняли медленную смерть, высохнув под пылающим солнцем от голода и жажды. Вспоминались Рана Риорде и долгие годы, что провела она на мертвом судне, среди кусков гниющей ткани, среди обломков досок, среди ржавеющих цепей, среди высохших мумий, наполнявших корабельные трюмы.
