– Куда спешить, - сказал Конан. - Боги не любят торопливых. Сперва поговорим.
Вытянув секиру, он ткнул острием в цепь, что врезалась в запястье гиганта.
– Не очень-то ты силен, парень, если не можешь порвать этот собачий поводок.
– Порви сам, - гулко пророкотал пленник. - Порви, и тогда Шапшум докажет, сколь велика его сила. И его голод, - добавил он, облизнувшись.
"Хейворк, - подумал Конан, - точно, хейворк." В Киммерии так называли людоедов, чудовищных потомков Имира, обитавших на ледяных равнинах Ванахейма. Но этот великан был скорее кутрубом, обитателем теплых краев; судя по опаленной солнцем коже, он искал добычу в южных пустынях или горах. Шерсть, клочьями свисавшая с его плеч, паха, груди и бедер, не защитила бы от северных холодов и пронзительного ветра, бушующего в ванахеймской тундре.
– Я мог бы освободить тебя, - медленно произнес киммериец. - Да, я мог бы вернуть тебе свободу, но каков будет выкуп? Что ты предложишь взамен, мясная туша?
Великан шумно вздохнул; цепь натянулась, но выдержала.
– Что может предложить Шапшум такой козявке? Только одно: Шапшум начнет есть козявку не с ног, а с головы, избавив от лишних мучений.
– Наглец! - прошипел Рана Риорда где-то над ухом Конана. - Прикончи его! Прикончи, и я напьюсь крови!
– Остынь! Он ведь не может сопротивляться, верно? Зачем тебе кровь, взятая не с бою?
Призрак умолк; этот довод был неотразим.
Великан с подозрением уставился на Конана.
– С кем ты толкуешь? Что-то я плохо тебя слышу.
– С приятелем, - сообщил Конан. - Есть тут у меня приятель, которому не терпится добраться до твоей шкуры, - он покачал секиру, и огненно-алые отблески пламени метнулись по серебристому лезвию.
– Не думаю, что твой приятель перерубит цепи Шапшума, - сказал великан, и его физиономия сложилась в хитровато-выжидательную гримасу. - Цепь зачарована, иначе Шапшум сам справился бы с ней. Но стигийское колдовство… О! - он закатил маленькие глазки. - Сильное колдовство! С таким никому не совладать! Тем более тебе! Даже с помощью твоего блестящего топорика.
"Ну, сейчас я собью с тебя спесь," - подумал Конан. Он принялся неторопливо прохаживаться у ног гиганта, осматривая его со всех сторон, особенно ниже пояса.
– Раз ты скупишься на выкуп, зачем мне рубить твою цепь? Можно рубануть и чего другое… - тут киммериец покосился на заросший темным волосом пах и сообщил: - Я ведь, знаешь ли, тоже голоден.
– Люди кутрубов не едят, - ответствовал Шапшум, начиная с опаской поглядывать на топор. - Но кутрубы едят людей.
"Кутруб! - Конан мысленно поздравил себя с удачей. - Значит, эта образина умеет летать, как и положено всякому порядочному кутрубу или гулу! И хоть выглядит он не слишком поворотливым, но к утру доберется до Иранистана. Возможно, и до самой Вендии!"
Вслух же киммериец сказал:
– Ты сильно ошибаешься насчет людей, мохнатый боров. Люди, видишь ли, бывают разные: одни не едят кутрубов, а другие совсем непрочь полакомиться. - Он резко махнул секирой, срезав пучок бурых волос. - Как ты думаешь, откуда мне лучше начать?
Стальной полумесяц вновь свистнул, заставив гиганта опасливо втянуть живот. Теперь на его грубом лице появилась обиженная мина, словно козявка, мельтешившая у колен Шапшума, обманула его ожидания.
За спиной киммерийца раздался яростный шепот невидимого духа:
– Долго же ты с ним толкуешь, потомок Гидаллы! Клянусь Древними Богами, этот бурдюк с кровью мне уже надоел. Руби-ка цепи, а как бросится, руби по ногам! И кончай с ним!
– Во имя Крома, прикуси язык! Я сам знаю, кого и когда рубить! - рявкнул Конан и, повернувшшись к Шапшуму, пояснил: - Приятель меня торопит. Не терпится ему поглядеть, какого цвета у тебя кишки… Ну, может сделаем так, - он взлохматил густые черные волосы, задумчиво посматривая на великана, - ты не будешь меня есть, и я тебя не трону. Согласен?
– А цепь? - пробурчал Шапшум. - Цепь разобьешь?
– Может, и разобью. Но ты говорил, что она заколдована?
Гуль тряхнул огромной головой.
– Да! Сильные чары! Очень сильные!
– Тебе не справиться, так?
В ответ раздался тяжкий вздох, словно ветер прошумел по дремучему лесу.
