…Назад они возвращались втроем. Мишель шла между Полем и офицером, держа их за руки, и безмятежно болтала о том, что она знает Гро уже давно, что Гро капризный, не хочет разговаривать ни с кем из взрослых, но может вылечить Майка, ее друга, который так же, как и она раньше, не может ходить, с которым она познакомилась в санатории и с которым время от времени перезванивается. А Поль, крепко сжимая ее маленькую ладошку, удивляясь тому, что она идет рядом с ним на своих ногах, изредка ловя такой же удивленный взгляд ничего не понимающего дежурного офицера, размышлял о том, что, вернее всего, люди на этой планете раньше не заметили что-то очень важное, что случайно открылось его маленькой Мишель. В общем-то бесполезный тяжелый лучемет, который в горячке схватил дежурный офицер, не обратив внимание на то, что его индикатор заряда застыл возле нуля, остался лежать на месте удивительных событий, вызвав в дальнейшем множество споров о том, как сумел тщедушный дежурный офицер в одиночку и к тому же бегом так далеко унести этот аппарат, который с обычно трудом поднимали два здоровяка. А навстречу им из ворот базы уже мчались машины с импульсными пушками наготове, оружием, которое, по все возрастающему убеждению Поля, никогда больше не выстрелит на этой планете…
3
Поль Фарман, начальник Управления межгалактических контактов, и Джексон Крейзел, Главный Инспектор, через зеркальное окно, скрывавшее их от взоров резвившихся с детьми мар, наблюдали за происходящим на площадке.
– Дети чище нас, взрослых, – вздохнув, сказал Поль, – и, похоже, что мары знают эту разницу. У каждого из нас, взрослых, за душой уже есть какие-то потрясения, обиды от жестокостей нашего взрослого мира. Разве не так? Возможно, что мы просто свыклись с ними, относимся ко всему, даже несправедливому, по-простому, я бы даже сказал, по-житейски. Но горечь взрослого мира неизменно где-то в душе каждого оставляет следы. И, по мере взросления, следов становится все больше и больше. А в совокупности следы эти и заставили в конечном итоге мар отречься от контактов с нами, взрослыми людьми. И эта, теперь уже понятно, что дурацкая, ненужная война с многочисленными жертвами с обеих сторон. Ведь люди не знали, вслепую опускаясь на планету, что там, внизу, прямо под первым посадочным модулем, выводок мар. Их случайно сожгли пламенем тормозных дюз. Кто из людей мог знать про них? Это обнаружили существенно позже… Но погибающие мары все же как-то успели сообщить сородичам о случившемся. Может, кто-то из них видел это издалека? Мары восприняли случившееся как агрессию со стороны чужаков. Через какой-нибудь час с полдесятка мар атаковали модуль. Астронавты, в свою очередь, успели только передать на второй модуль, круживший на орбите, о нападении. Его командир сразу же принял решение об оказании помощи. Но когда они зависли в воздухе и посадили рядом с первым модулем спасательные автоматы, оказалось, что спасать-то уже некого. На выжженном пятаке были только порванные ошметки металла. Это все, что осталось от крепчайшего модуля и его экипажа. И в такие же ошметки мгновенно были превращены и спасательные автоматы. И тогда командир уцелевшего модуля ударил по напавшим из пушек. Вот и все, война началась. Далее очень долго люди воспринимали мар, как диких зверей, мары же нас – как диких пришельцев…
– А, знаешь, – вдруг засмеялся Джексон, не поворачивая головы к Полю, – они, мары, все же проиграли последнюю битву.
– Какую битву? – удивился Поль.
– Сражение за контакты с нами, взрослыми людьми. Ведь за все прошедшие годы они так ни разу и не подпустили к себе никого из вышедших из детского возраста. Вот только мары еще об этом проигрыше не знают, да и вряд ли узнают когда-либо, если, конечно, ты где-нибудь не проговоришься об этом. Я точно об этом никогда говорить не буду. Поберегу их возможное самолюбие. Как знать, какое оно, ведь мы о них пока еще почти ничего так и не узнали.
– Как тебя понять? – на лице Поля было написано искреннее недоумение.
– Очень просто, – отсмеявшись, пояснил Джексон, – мары вряд ли учитывают, что дети имеют одну «нехорошую» особенность – что они растут. И что через каких-нибудь полтора-два десятка лет вот эти козявки, с которыми мары охотно возятся, будут уже взрослыми людьми. Но связь с марами они все же не прекратят. Об этом уже мы позаботимся, снова и снова привозя с каждым разом все более взрослеющих, но тех же детей. И, даю голову на отсечение, что мары примут их, уже взрослых, какими бы они ни стали. А среди уже взрослых детей будут и ученые, их изучающие. Хотят мары того или нет, они неизменно в конечном итоге будут в контакте со всем цивилизованным миром, миром как детей, так и взрослых. Другое дело, как далеко зайдут они в этих контактах. Я полагаю, что достаточно далеко. И тогда, возможно, мы еще узнаем о них что-нибудь этакое, что заставит мир рукоплескать им и восхищаться ими.
