Костя тяжело вздохнул и сгорбился, не прислушиваясь к тому, как Валерий Павлович отчитывает Янку.
– Так не бывает, – вдруг заявил Бронька. Костя встрепенулся.
– Чего не бывает?
– Чтобы похитили и ничего не требовали.
– Так они вообще со мной не разговаривали, – пожаловался Костя. – Я уж их спрашивал – спрашивал, – может ошибка какая, или денег им надо – нет, молчат и все. Даже когда уходили, и то не сказали, когда вернутся. А у меня же кот дома, его кормить надо.
– Странно, – задумчиво сказал Бронька.
– Уж ты бы чего понимал, – фыркнул Валерий Павлович. Они уже въехали в город, и его сейчас больше всего занимал другой вопрос – как он будет отмывать машину после учиненного Костей разгрома, и что скажет его жена Аля по поводу испорченного вареньем чехла. Он понятия не имел об участии сына в славном расследовании многочисленных покушений на Клеопатру Апполинариевну и в ее спасении, поскольку все дети сочли за благо родителям ничего об этом не рассказывать.
Больше всего они боялись, что их не пустят к тете Асе на дачу, а это было бы ужасно. Летнюю жизнь на даче у любимой тети не могло заменить ничто – даже отдых в Турции, куда Броньку не взяли этим летом. Зато туда взяли Янку, и она совсем не выражала восторгов по этому поводу. Море, конечно, – это здорово, но оно было далековато от отеля, и поэтому гораздо чаще приходилось купаться в бассейне. А прогулку на яхте Янка с удовольствием поменяла бы на ужин с привидениями у тети Аси на даче. А то, что привидения были изготовлены руками Броньки и других ребят, делало их в сто раз милее.
В общем Бронька, имевший солидный опыт в расследованиях, как раз кое-что понимал. И его опыт подсказывал, что если человека похитили и не попытались убить, и даже ничего не потребовали – это более чем странно.
– А вас правда похитили? – восхищенно спросила Янка. – А домик был красивый? С балкончиком?
– С балкончиком, – машинально ответил Костя.
– Ой! – поразилась Янка. – Зачем же вы оттуда бежали? Я бы там жила…
– Хватит глупости болтать, – раздраженно сказал Валерий Павлович. – Вот что, дети, я вас сейчас отвезу домой, а потом завезу Костю.
– Как это?! – возмутился Бронька.
– Что как? Не может же он голым по городу бегать.
– Он не голый, а в простынке, – резонно возразила Янка.
– Я с тобой, – категорически заявил Бронька, не обращая внимания на Янку.
Валерий Павлович уже знал, что спорить бесполезно. Он давно читал «Ваш беспокойный подросток» многодетных и многострадальных американских супругов Байярдов – книгу «выживания» для родителей, чьи дети подростки, и спорил с Бронькой только в случае крайней необходимости. Поэтому они подъехали к своему дому и, оставив измазанного вареньем Костю сидеть в машине, сдали маме брыкающуюся и вопящую Янку.
– Вы куда на ночь глядя? – никак не могла понять сонная Аля.
– Мам, нам некогда, у нас там мужик голый в машине сидит, – объяснил Броня и приготовился бежать вниз по лестнице.
– Он не голый, он в простынке, – яростно кричала Янка, изворачиваясь, чтобы вцепиться в Бронькину рубашку.
– Стойте, – взывала к ним ошалевшая Аля, – какой голый мужик? Валерий, у тебя дети, – увещевала она, отрывая орущую Янку от Броньки и запихивая ее в комнату.
– Алечка, – Валерию Павловичу почти удавалось перекрикивать Янкины негодующие вопли, – ты не волнуйся. Понимаешь, мы по дороге подобрали голого мужчину…
Броня увидел, что мамины глаза округлились от ужаса.
– Понимаешь, его похитили бандиты… – попробовал он выручить отца…
– Никогда! – воскликнула Аля, – никогда больше не разрешу вам ездить вечером за городом.
– Как ты думаешь, па, – ехидно заметил Броня в спину отцу, несясь за ним вниз по лестнице, – что мама подумала о твоей сексуальной ориентации?
– У нее нет сомнений в моей сексуальной ориентации, – машинально ответил Валерий Павлович, запоздало размышляя о том, не слишком ли непедагогично будет дать своему сыну подзатыльник.
Спустившись вниз, они обнаружили приклеившуюся к машине соседку Августу Николаевну. Неугомонная старуха изнывала от возбуждения и возила носом по стеклу, громко допрашивая о чем-то незадачливого пассажира. Бедный Костя кутался в простыню, и что-то мямлил, стараясь стать меньше и слиться с липким сиденьем.
