Даже старые здания имеют определенное очарование: она представляет коричневую, пятнистую черепицу и старые желтые ставни, которые наверняка были очень симпатичны, когда были совершенно новы. И если она должна мириться со старыми трубами, которые ломаются каждый месяц, и из которых течет подозрительная вода на ее этаже… ну, у нее действительно нет выбора. Это все, что она может себе позволить.
Она открывает дверь и сталкивается с Кортни.
Ее подруга и соседка по комнате даже не отрывает взгляд от толстого, открытого учебника. Гладкие, прямые черные волосы закрывают ее лицо.
– Как прошел первый день твоего красавчика?
– О, шикарно.
Теперь Кортни поднимает на нее глаза, и вопросительно приподнимает брови.
– Ой–ой, что–то это звучит не очень. Что случилось?
Эрин не знает, как ответить на этот вопрос. Свидетелем чего она стала: ничего не значащей случайной встречи бывших любовников или долгожданным воссоединением?
Эрин хватает с тарелки апельсин и садится. Она очищает фрукт над столом, прерываясь на жесты во время разговора. Резкий цитрусовый аромат распространяется по комнате, давая ей заряд бодрости после действительно изматывающей дороги домой.
– Секс?
– О, да. Как всегда – на высоте. Неистовый и сбивающий дыхание.
Кортни стонет:
– Прекрати. Я не занималась сексом уже лет пять.
– Ты рассталась с Дереком месяц назад.
– Ага, но у нас не было секса целый месяц до расставания.
Эрин закатывает глаза, сдерживая улыбку. Два месяца не слишком долго на ее взгляд, учитывая, что она была одна в течение двух лет, пока не встретила Блейка. Но сейчас она понимает подругу лучше. Оргазмы, интимная близость – это так прекрасно, и она не хочет остаться без этого снова.
– Итак, – продолжает Кортни, стаскивая один кусочек апельсина и чавкая им. – Великолепный секс и что потом?
– А потом зашла профессор Дженкинс. – У ее подруги бессмысленный взгляд, и она добавляет, – она одна из профессоров на моем факультете. Она также входит в правление, а это значит, что она будет одним из профессоров, которые будут рассматривать мою итоговую научную статью. У нее репутация, мягко говоря, придирчивой, или по меньшей мере, жесткой женщины, но она всегда кажется достаточно приятной. Или только я так думаю.
– Интрига сгущается.
– Ты понятия не имеешь. Потому, что они с Блейком были… ну, они были друзьями. Вроде друзьями.
Кортин склоняет голову.
– Что ты имеешь в виду?
– Своего рода отношения. Не то, чтобы они мне это объяснили с помощью линейного графика или что–то в этом духе. Но что–то было между ними, совершенно очевидно. Они явно были близки когда–то.
– Как неловко.
– Затем профессор Дженкинс – Мелинда, так ее зовут – начала сводить все к тому, что они могли бы вернуться к тому, что было.
– Еще больше неловкости.
– Потом Мелинда попросила меня уйти.
Кортни открывает рот от удивления.
– Нет, она не могла!
Эрин машет рукой.
– Это было странное оправдание обо мне убирающей его кабинет, потому что никто в университете не должен знать о нас, так что она думала, что я только работаю там. В любом случае я сбежала до того, как Блейк смог что–нибудь объяснить, но я собираюсь к нему этой ночью, и ты должна сказать, как мне не вести себя как ненормальная.
– Подруга, иди туда и веди себя как ненормальная. Я веду себя как ненормальная из–за тебя. Я имею в виду, вы встречаетесь около двух недель. И затем вырисовывается его бывшая, как на картине? Нет, вот что действительно ненормально.
– Удивительно, но это не помогает мне успокоиться.
– Ты о том, чтобы пытаться быть разумной и зрелой в этой ситуации? Иногда я вообще не понимаю, почему мы подруги.
– Пытаться – правильное слово. Но я не очень преуспеваю в этом.
Кортни смотрит на нее с симпатией.
– Я знаю, ты действительно была в него влюблена. Сейчас, – поправляет она себя. – Ты действительно влюблена в него.
– О боже, – стонет Эрин, – ты думаешь это конец. Мне не следует идти к нему сегодня вечером? Конечно, не следует. Или пойти?
– Конечно, тебе нужно пойти. Будешь разумной и зрелой – да. Но также сексуальной и неотразимой, а потом спросишь его, что это вообще за дела. Бьюсь об заклад, он очень счастлив тем, что у него есть сейчас, и он просто оказался, застигнут врасплох ее появлением.
