— Хорошо, сеньор Монтальво. Мы будем рады использовать вас в качестве натурщика.
Девочки одобрительно зашумели, и Диего, одарив Люси самонадеянной улыбкой, направился к дальнему концу скамейки.
— Какую позу мне следует принять?
— Какую хотите, — ответила Люси и взялась за грифель. Почему-то ей не терпелось поскорее набросать его портрет.
— А если я приму вот такую позу? — Диего растянулся на спине, скрестив ноги в щиколотках и заложив руки за голову.
Девочки захихикали, и мисс Ситон строго посмотрела на них, потом окинула Диего сердитым взглядом.
— Намерены вздремнуть, пока мы вас рисуем, сэр? Не забудьте, что натурщику не разрешается двигаться, даже во сне. Поэтому я посоветовала бы вам принять позу, которая позволит лучше контролировать свои действия.
Диего сел, заметив с дерзкой улыбкой:
— Очень уж вы строги, мисс Ситон.
— Стараюсь. Оставайтесь в той позе, как сейчас.
Поза была весьма подходящая. Он чуть наклонился вперед, упершись с обеих сторон руками о скамейку и широко расставив ноги, как будто собирался встать. В этой позе ощущалась динамика, и все мышцы его бедер под туго натянутыми лосинами были напряжены.
Как же он хорош!
Люси решила сосредоточить внимание на той части его тела, которая не искушала ее. Не на широких плечах, натянувших пиджак. Не на изящных щиколотках, обрисовывающихся под тонкой кожей сапог. И уж конечно, не на его великолепных руках, которые снились ей но ночам…
Она со стоном перевела взгляд на лицо Диего, но чувственные губы немедленно напомнили о том, как он вчера целовал ей руку. В его облике не было ни одного абсолютно безопасного места.
Твердо решив не поддаваться его притягательной силе, Люси заставила себя думать о нем как о неодушевленном предмете — например, о статуе, которые украшали городские административные здания.
Некоторое время тишину нарушало лишь царапанье грифелей о бумагу.
Потом Диего кашлянул.
— А говорить мне можно?
— Если будут двигаться только ваши губы. — Мисс Ситон ухватилась за возможность узнать о нем побольше информации. — Я уверена, что молодые леди с удовольствием послушают рассказы о вашем доме в Испании.
— Почему вы думаете, что я испанец?
— Вы говорите по-испански.
— А также по-английски, по-португальски и по-французски.
— Отлично, — сказала Люси, стараясь не подать вида, что на нее произвело впечатление знание четырех языков. — Расскажите нам о том месте, где находится ваш дом.
— Я из Леона.
Люси с интересом взглянула на него, оторвавшись от блокнота.
— Это провинция Испании, не так ли?
— Вы это знаете? — спросил он, удивленно подняв брови. Люси знала эту провинцию лучше, чем хотелось бы. Ее мать умерла там на одном из обледеневших горных перевалов.
— В раннем детстве я путешествовала по Испании со своими родителями.
— А зачем вы были в Испании, мисс Ситон? — спросила Тесса.
— Мой отец служил в армии, — сказала Люси. В армии служили оба ее отца. Ее настоящий отец, британский солдат по имени Том Кроуфорд, тяжело переживавший смерть жены, был смертельно ранен в битве при Ла-Корунье. Он просил перед смертью своего старшего офицера Хью Ситона позаботиться о его дочери. Если верить словам полковника, у ее родителей никаких родственников не было.
— Значит, вы были там во время отступления в Ла-Корунью, — тихо сказал Диего.
Глазам стало больно от близких слез.
— Да, хотя я была слишком мала, чтобы что-нибудь помнить. Запомнилось лишь, что всегда было холодно. И голодно.
Несколько лет спустя Люси проштудировала все документы, касающиеся того трагического отступления, разыскивая информацию о сержанте Томасе Кроуфорде и его жене-испанке Каталине, которая умерла на обочине дороги, но ничего не нашла. Однако теперь она понимала, с какими ужасами столкнулась британская армия, стремившаяся прорваться на побережье раньше французов.
— В январе в горах страшно холодно. А в том году выпало особенно много снега. — В голосе Диего почувствовалось раздражение, но когда Люси на него взглянула, лицо его было спокойным. — По крайней мере так мне рассказывали.
И дороги были усыпаны трупами.
— Если вы из Леона, то вы испанец, — сказала Люси, стремясь сменить тему. — Почему же вы это отрицаете?
