- Пришли к нам дети, вот и славно, вот и славно, - негромко заговорил он, и в его голосе послышались добрые, ласковые нотки, - как дела у мамы Мабусы, Нок? Как поживает наша Травка? Надеюсь, мама Мабуса хорошо соблюдает договор, и девочка в безопасности?
Нок сложила ладони вместе, наклонила голову - один раз, другой, третий. Только после трех поклонов раб может отвечать на вопросы жреца. Но ни в к коем случае не поднимать голову и не смотреть в глаза, рабы не должны смотреть в лица свободных, чтобы не осквернить их своим взглядом.
Договор, о котором заговорил жрец, заключался между мамой Мабусой и жрецами храма. Девочку Без Имени - и которую Нок впоследствии назвала Травкой - передали на попечение мамы Мабусы и ее рабыни Нок, и рабыня должна была заботиться о ней, оберегать и охранять. И никто во всем городе не должен был знать про эту девочку.
И действительно, где еще можно спрятать странного больного ребенка, как не на огромном постоялом дворе, вокруг которого рос дикий сад с персиковыми, ореховыми и яблоневыми деревьями? Деревянная хижина рабов - Нок и Ежа - стояла в самом глухом углу сада, за зарослями ежевики и шиповника, там, где совсем рядом находился компостная куча, что выгребали из туалета Корабельного двора и щедро пересыпали опилками. В этом углу сада мало кто появлялся, и Девочке Без Имени там было удобно и хорошо.
- Мама Мабуса соблюдает договор, - заверила Дим-Хаара Нок.
- Ваше добро вам вернется. Духи никогда не забывают тех, кто делает добро. Еще великий Маг Моуг-Дган, освободивший Одинокие Королевства от полчищ страшных врагов - слова "страшных врагов" Дим-Хаар произнес, понизив голос и подняв верх указательный палец, - еще Моуг-Дган говорил, что надо делать добро, и оно обязательно вернется к тому, кто его делал. Таковы законы нашего мира, дети. А сейчас, - голос жреца снова изменился, стал более твердым и жестким, - сейчас пусть около меня останется новенькая девочка для обряда. А вы подождёте ее на ступенях.
Новенькая задрожала всем телом, опустила совсем низко голову и две быстрые слезы сбежали по ее щекам.
- Не бойся, - толкнул ее в бок Еж, - он всего лишь споет тебе песню посвящения, помажет лоб глиной и отпустит. Это не страшно.
Девочка кивнула и торопливо вытерла грязным рукавом лицо.
Нок и Еж вышли на улицу, спустились по ступенькам и сели на самую последнюю. За их спинами звенел прохладой и тишиной храм, а перед ними простирался приморский город Линн. Он растянулся, точно длинный морской змей, вокруг удобной широкой бухты и лениво улыбался своими такими разными крышами - и остроконечными, покрытыми оранжевой черепицей, и пологими, сделанными из широкой и твердой травы хаку, пожелтевшими на солнце и осевшими до самой земли. В районе бедняков крыши делали из соломы, потому что даже трава хаку была не по карману рыбакам, что не имели своей лодки и лишь нанимались на ловлю к собственникам.
Гудел круглый, точно пшеничная лепешка, рынок, пестрел палатками, телегами и яркими нарядами женщин. Женщины в Линне считались самыми красивыми. Смуглые, черноволосые, с высокими скулами и полными губами, они казались такими же приветливыми и жаркими, как неутомимое белое солнце, что каждый день наполняло воздух жарой.
От ступеней храма широким полукругом тянулся вишневый сад. На раскидистых деревьях трепетало множество лент из кожи и материи. На некоторых из них звенели крошечные бубенцы. За каждое служение, за каждую молитву жрецы привязывали на храмовые деревья по ленте. Если заказчик молитвы был состоятельным, то заказывал кожаную полоску и бубенчик на нее, чтобы тот своим звоном напоминал духам о просьбе.
Бубенцы звенели тихо и печально, и Нок казалось, что это все молитвы людей Линна сейчас собрались в одну просьбу и звучат, звучат на самой верхушке храмовой горы. О чем просят все люди города? О чем просит духов она сама?
За себя Нок много не просила. Кто услышит молитву девочки-рабыни? Да ей и так неслыханно повезло, духи были слишком милосердны к ней. Она ведь сирота, родители умерли, когда она была совсем еще крошкой. И ее передали в караван синебородых купцов даром, просто так. Даже не попросили никакой платы. Иначе в своей деревне она бы умерла от голода, холода и болезней. Кто бы за ней ухаживал? Кто бы заботился о ничейной девочке?
