Тимонин не уходил с дежурства вторую смену. Работы прибавилось, а людей не хватало, потому большинство ребят вызывалось провести по два дежурства подряд. Госк, выйдя от Кузнецова, услышал в дежурке смех. Евстигней Тряпицын увидел Госка и бросился к нему.
— Болеслав Людвигович, скажите им! Вы ж сами видели, когда мы в Загорье кулачье усмиряли, как я того толстого свалил!
— Видел, Евстигней, видел, — улыбнулся Госк. — Свалил красиво!
Тряпицын победно посмотрел на ребят, но они продолжали смеяться.
Госк подозвал Тимонина, спросил:
— Не передумал?
— Нет!
— Ну ладно, иди… Только поаккуратнее, в общем сам понимаешь…
— Болеслав Людвигович, разрешите и мне! — Тряпицын встал рядом с Тимониным.
— Когда же вы отдыхать-то будете!
— Успеется! — весело крикнул Евстигней, засовывая маузер под ремень. — Как переловим всех — так сразу и на печку!
— Шутки шутками, а дело опасное, — строго заметил Госк.
Он проводил ребят и свернул за угол. А они заторопились к дому ктитора.
Спешили Яша с Евстигнеем не напрасно. Увидев возбужденное лицо обычно невозмутимого Довьяниса, поняли: что-то случилось.
— Минут двадцать назад в дом вошел человек, — тщательно выговаривая слова, пояснил Альфонс. — Мы пропустили, подумав, может, еще кто придет. Но пока никого…
Милиционеры затаились. Тряпицын прошептал:
— А если он останется ночевать?
— Будем ждать, пока проснется, — ответил Яков, не отводя от дома глаз. Он не спросил, узнал ли Довьянис человека, пришедшего к ктитору, догадываясь, кто это мог быть.
Вдруг в ночной тишине послышался легкий шорох шагов. Дверь в воротах приоткрылась, выпустила человека. Он не торопился. Постоял минуту, пошел по тропинке, не оглядываясь и прижимаясь ближе к заборам.
Тряпицын толкнул Довьяниса и шепнул Якову: «Ты сиди, тебя он узнает!» Евстигней вышел на середину улицы и крикнул:
— Эй, приятель, погодь малость!
Человек остановился, поджидая. Правая рука опустилась в карман.
Евстигней и Альфонс заметили этот жест, но продолжали спокойно идти. В двух шагах остановились.
— Понимаешь, какая штука, — как можно беззаботнее произнес Тряпицын, — поджидаем одного…
— Не меня ли?
Яша узнал Митрюшина. Ему показалось, что Миша сейчас выхватит оружие, и он выскочил из засады. Увидев его, Миша выхватил револьвер, но на него тут же навалились Довьянис с Тряпицыным. Яша подбежал к ним. Втроем они быстро скрутили Митрюшина.
— Век Ивану не прощу, что в лесу пожалел тебя, — прохрипел Миша.
Еремей Фокич, услышав крики на улице, отогнул угол занавески, увидел копошащиеся фигуры и все понял.
— Я так полагаю, что схватили Мишаню нашего. — Он повернулся к Тосе. — И так полагаю, что через тебя!
Девушка вздрогнула, как от удара. Всю ночь она не ложилась спать, а ближе к рассвету добралась уходить к тетке. Еремей Фокич не спрашивал, куда и зачем, закрыл за ней калитку, успев заметить, как ее догнал парень. Сначала испугался: схватят ее, а потом придут и за ним, но Тося с парнем мирно беседовали, и Еремей Фокич с досадой плюнул: «Вот чертово племя, прости господи! Не успела одного отпеть, другой появился!»
А Тося, увидев Якова, даже не удивилась. Наоборот, когда он окликнул, подумала, что именно его первым и должна была встретить после того, что произошло ночью, и сказала виновато.
— Миша говорит, что из-за меня…
— Врет! — быстро ответил Яков. — Бандит он, потому и гонялись за ним.
— Нет, он добрый…
Яша поморщился:
— Через свою доброту, наверное, и людей столько погубил!
— Заплутал он, не по злобе… Я к начальнику вашему пойду! — с неожиданной решимостью сказала девушка.
— Все равно судить его будут.
— Пусть судят, только бы… иначе и для меня все кончится…
— Было время, когда я тоже так думал, — произнес Яша, — но теперь знаю: все только начинается.
Тося не поняла. Ей такое лишь предстояло пережить…
