— Где она? — спросил Ставангер.
— Когда я уходил, она разговаривала вон с теми людьми, — объяснил Рейхенбах.
Тот, другой, отвернулся. Весьма предусмотрительно. Они не готовились заранее, но действовали, как единый организм.
— Я обвиняю этого человека в преступлениях против свободы! — закричал другой, указывая пальцем.
Сам Рейхенбах захватил рослого Ставангера сзади, запустив руки под просторную рубаху, чтобы одним движением сорвать таймер. Ставангер взревел, пытаясь высвободиться, но поздно: на него в ту же секунду навалились толпой и потащили в сторону. Потный и довольный Рейхенбах глянул в глаза самому себе, переводя дыхание.
— Этот тоже виновен, — сказал другой.
— Что? — выдавил Рейхенбах.
Поздно. Его схватили за руки; другой нащупал и оборвал таймер. Несмотря на отчаянное сопротивление, Рейхенбаха повалили на землю. Кто-то придавил его грудь коленом, так что невозможно было пошевелиться.
Сквозь пелену боли и страха донеслись слова другого:
— Этот человек — внесенный в проскрипционные списки аристократ Шарль Эвремон по прозванию Дарне, враг Республики и член семьи тирана. Заявляю, что он использовал свои привилегии с целью угнетения народа!
— Он предстанет перед революционным трибуналом сегодня вечером, — объявил тот, кто упирался коленом в грудь Рейхенбаха.
— Что ты делаешь? — в отчаянии прохрипел Рейхенбах.
Другой присел на корточки и негромко объяснил по-английски:
— Нас двое там, где должен быть один. Как ты думаешь, почему нельзя проникать в тог отрезок времени, где ты уже присутствуешь? Вернуться домой может только один. Вдвоем — никак.
— Неправда!
— Откуда ты знаешь? Так хорошо разобрался в теории парадоксов?
— Не хуже тебя! Как ты можешь поступать так со мной, когда я… я…
— Ты меня разочаровываешь: не замечаешь очевидного. От любого из нас я ожидал бы большего. Ревность, наверное, ослепила тебя, вот и не доходит. Неужели ты вообразил, что я позволю тебе слоняться по времени, где захочешь? Кому из нас в итоге достается Ильзабет?
Рейхенбах почувствовал, как на шею падает нож гильотины.
— Подождите! — крикнул он, — Гляньте на этого человека! Мы братья-близнецы! Если я аристократ, кто тогда он? Схватите его, пусть нас судят вместе!
— А вас и правда не отличить, — сказал один из тех, которые держали Рейхенбаха.
— Нас уже принимали за братьев, — улыбнулся другой. — Но мы не родня. Это аристократ Эвремон, граждане! А я бедняк Сидни Карто, человек незначительный. Счастлив послужить народу и Республике!
Поклонившись, он зашагал прочь и в скором времени исчез.
В Рим, где Нерон и Ильзабет, с горечью подумал Рейхенбах.
— Пошли! — прокричал кто-то над головой. — Трибуналу нынче некогда возиться!
