Я отрицательно качнул головой.
– Что, вообще? – удивился Исидор.
Я утвердительно наклонил голову.
– Вы не относите себя ни к одной из существующих конфессий?
– Как всякий житель Московии я формально числюсь среди последователей Русской православной церкви. Но в реальности… – Я оттянул воротник рубашки, чтобы святоши могли убедиться в том, что на шее у меня не болтается крестик.
Херувим посмотрел на меня едва ли не с жалостью, так, словно я с рождения носил на спине горб размером с телевизор «Сони» со встроенными колонками, а он только сейчас обратил внимание на сей прискорбный факт.
– Как же вы в таком случае живете, господин Каштаков? – спросил с почти искренним сочувствием архангел Гавриил.
– Точно так же, как и те, что изображают из себя глубоко и искренне верующих людей, не являясь при этом таковыми, – ответил я ему.
Архангел сокрушенно покачал головой и с прискорбием развел руками: мол, и рад был бы помочь, да не знаю как.
– Мы будем продолжать обсуждать мое безобразно атеистическое мировоззрение или все же вернемся к делу Соколовского? – спросил я у святош. – Надеюсь, вас не очень смущает тот факт, что человек, которому вы поручаете столь деликатное дело, не разделяет некоторые ваши взгляды?
– Но вы хотя бы читали Священное писание? – с надеждой задал последний вопрос Исидор.
– Пытался, – честно признался я. – Но очень скоро сломался. Скука невообразимая, никакой конкретики и довольно-таки слабый, местами откровенно провисающий сюжетец. А литературные способности большинства авторов из коллектива, работавшего над этой книгой, вообще вызывают лично у меня серьезные сомнения. Я бы выделил только Екклесиаста, чей черный юмор, следует признать, производит должное впечатление.
Исидор посмотрел на своего спутника и безнадежно вздохнул.
– И все же, господин Каштаков, – сказал он, вновь переведя свой взгляд на меня, недостойного, – я думаю, что в том случае, если у вас в руках окажутся записи Соколовского, вы сумеете разобраться, представляют ли они для нас какой-либо интерес или нет.
– Ну, если вы в этом так уверены, – я развел руками, – то и мне остается только верить в свои способности.
Я сказал это для того, чтобы немного польстить святошам, – очень важно, чтобы у клиентов оставалось приятное впечатление от беседы с человеком, которому они решились довериться, будь то врач или частный детектив. Поэтому, даже если на протяжении беседы речь шла о расчлененном трупе, в конце я непременно улыбался своему собеседнику и отпускал какую-нибудь миленькую шуточку. А сейчас мне даже не потребовалось совершать для этого каких-либо усилий, поскольку в кармане у меня лежали триста нимов, полученные от святош, и я почему-то ни секунды не сомневался, что дело Ника Соколовского не займет много времени и не потребует от меня больших усилий. Что он там наплел святошам – его дело. Я был уверен, что Соколовский был всего лишь ученым, пытавшимся в меру своих сил и возможностей как-то устроить свою жизнь в изменившемся и потому ставшем для него непривычным и неудобным мире.
Впрочем, разве не тем же самым занимается изо дня в день любой из нас?
– Как жить дальше будем? – спросила Светик после того, как за святошами закрылась дверь.
Я удивленно посмотрел на свою помощницу.
– В каком смысле?
– Будем шеолы на нимы менять или наоборот? – Светик выразительно пошуршала банкнотами, которые я дал ей пару часов назад.
– А тебе не все равно? – Я упал на диван для посетителей и, раскинув руки в стороны, положил их на спинку.
– В принципе – без разницы, – подумав, согласилась Светик. – Просто хотелось бы знать, на кого мы теперь работаем, на Рай или на Ад?
– А тебе кто больше понравился? – лукаво прищурился я.
Светик на секунду подняла взгляд к потолку, словно рассчитывая прочитать нужный ответ на его идеально ровной белой поверхности.
– Вообще-то, мне показалось, что демоны были одеты более элегантно, – сообщила она свое решение.
– И платят они куда щедрее святош, – усмехнувшись, добавил я.
– Так, значит, мы работаем на Ад?
– Ты какого вероисповедания придерживаешься, Светик? – спросил я вместо того, чтобы ответить на заданный мне вопрос.
