- Конечно же, Вы не дура, - сказал он. – Итак, я отвергнут, потому что мне нравится укладывать женщин в постель, и я никогда не делал тайны из этого факта.
Мгновение она размышляла. Все было именно так. Увы.
- Да, - сказала она.
- И Вам бы не понравилось лечь со мной в постель, мисс Астор?
Да, она была права, втайне называя его взгляд гипнотизирующим, - подумала Кэролайн. Он был именно таким, а голос его был низким и чарующим. А затем смысл его слов эхом отдался в ее ушах.
- Нет, - сказала она. – Когда я выйду замуж, милорд, я хочу знать, что я - все для своего мужа. Я хочу знать, что я - единственная женщина в его жизни, и что так будет всегда.
- Если бы Вы и Ваша горничная прошлой ночью проснулись всего на несколько минут позже, - сказал он. – Этим утром Вы бы пели совсем по-другому. Я только начал, а Ваше тело уже отвечало с удовольствием. Дальше удовольствия было бы еще больше. Намного больше.
- Вы подразумеваете, - сказала она, начиная испытывать негодование. – Что сегодня утром я умоляла бы о большем? Умоляла бы даже о браке, чтобы удовольствие можно было повторить?
- Я мог бы заставить Вас безумно влюбиться в меня вообще в мгновение ока, - сказал он, небрежно проводя длинным пальцем по ее щеке.
- Вздор! – сказала она, так сильно рассердившись, что абсолютно забыла о том, что уже влюблена в него.
- Я мог бы держать пари на свое состояние, - сказал он. – Один день – вот все, что мне нужно.
Она шумно выдохнула.
- Вы утверждаете, что обладаете всем необходимым, чтобы я влюбилась в Вас, в то время как я не обладаю ничем из этого. Я конечно влюбилась бы в Вас в течение дня, но Вы бы, само собой, остались совершенно неуязвимым к моим чарам. Вы – самодовольный…, э-э… самодовольный…
- Осел? - предположил он, приподнимая брови.
- Хлыщ, сэр, - закончила она. Она была рада, что все это случилось. О, она была очень рада. Пелена спала с ее глаз, и она смогла увидеть его, наконец, таким, каким он был – не очаровательным повесой, а самодовольным ослом. Правда, ей было немного жаль, что у нее не хватило смелости произнести это слово вслух.
- Хорошо, - сказал он. – Возможно, нам следует договориться об официальном пари, мисс Астор, раз уж мы, кажется, не собираемся договариваться об официальной помолвке. Двадцать четыре часа. В конце этого срока, если я влюблюсь в Вас, то теряю свою ставку, - мы можем условиться, например, о пятидесяти фунтах? Если Вы влюбитесь в меня, то теряете - свою. Если мы оба выиграем или оба проиграем, будем считать, что мы квиты. Согласны?
Он властно протянул ей правую руку.
- Любой из нас был бы глупцом, если бы признал себя влюбленным, - сказала она. – Ведь это означало бы для него потерю пятидесяти фунтов и насмешки или жалость другого.
- Ах, но мы должны доверять благородству и честности друг друга, - произнес он. – Итак, вы согласны, мисс Астор? Если да, то мы проведем остаток сегодняшнего дня и завтрашнее утро вместе, конечно же. Что касается сегодняшней ночи, то мы сможем обсудить это позже.
- Какой полнейший вздор, - сказала она, уставившись на его руку и вспоминая странную доставляющую удовольствие боль, которую она почувствовала, когда два его пальца сжали ее сосок. У меня нет ни малейшего желания проводить с Вами время, милорд, и это пари, которое Вы предлагаете – просто глупость. Что если один из нас влюбится в другого? А что, если мы оба влюбимся? Ничего ведь не изменится. Это просто глупо.
- В лондонских клубах, мисс Астор,- сказал он. – Отказ от пари считается признаком малодушия и трусости. Сделав это, мужчина может легко потерять свою честь.
- Я не мужчина, - ответила она.
- Я это заметил.
Снова обольстительный голос. Она не решалась посмотреть ему в глаза. Она с силой опустила свою руку поверх его.
- Это глупо, - сказала она.
- Я так понимаю, что Вы принимаете пари? – спросил он.
- Да, - сказала она в тот момент, когда его рука накрыла ее ладонь. – Но это глупо.
Она взглянула на него и увидела, что он усмехается. Его зубы были очень белыми и ровными. В уголках глаз появлялись морщинки, когда он улыбался, а эти прекрасные синие глаза искрились весельем. Первый раунд за виконтом Линдоном, - подумала она, когда ее колени превратились в желе. Но она, конечно же, больше его не любила. Она презирала его.
