Не своей смертью - страница 26
— Верно, сэр. Значит, вы считаете, что девушка умерла в среду или в четверг. Переночевать она могла у кого-то в городе.
— То есть опять любовный сюжет, — сказал Уимзи. — Удивительное стечение обстоятельств.
— Ваша правда, милорд. Я очень рад, что нашлась новая улика. Мистер Паркер, вы сами займетесь свертком или мне прихватить его с собой?
— Лучше возьмите вы, пусть все вещественные доказательства по делу хранятся у вас, сказал Паркер, протягивая руку к Уимзи, но тот не спешил расставаться со своей находкой, оглядывая и обнюхивая ее со всех сторон, словно ничего подобного в жизни не видел. — Я полагаю, что прав милорд и что сверток прибыл сюда вместе с девушкой. Все также говорит за то, что она тут была не одна. Скорее всего, вместе со своим молодым человеком. Похоже, обычная любовная история. Позаботьтесь о бутылке, старина, на ней могли остаться отпечатки пальцев.
— Заберите бутылку, — сказал Уимзи. — Пусть всегда у нас будут друзья, которым можно доверить бутылку, как сказал Дик Свивеллер[23]. Но очень прошу, прежде чем вы займетесь нашим респектабельным железнодорожным служащим и прежде чем он услышит, что все, сказанное им, может быть использовано против него самого, бросьте взгляд, или, вернее, суньте нос в этот бутерброд с ветчиной.
— Он что, не в порядке? — спросил Паркер.
— Да нет, скорее наоборот. Удивительно хорошо сохранился благодаря восхитительным свойствам дубового пенька. Не однажды в течение веков дюжий дуб помогал британцам выстоять в борьбе с оккупантами. Дуб — вот душа нашего флота. Сердцевина дуба — наши корабли, как поется в гимне британского флота, хотя теперь его слов никто не помнит. Но что меня по-настоящему озадачивает, так это несоответствие между бутербродом и прочим антуражем происшествия.
— Обыкновенный бутерброд с ветчиной, что в нем такого особенного?
— О боги застолья и виноделия! Какая непритязательность! Да, это бутерброд с ветчиной, но назвать его обыкновенным я бы не рискнул. Ему не пришлось увидеть ни разделочной доски забегаловки, ни прилавка универсама, ни полки с деликатесами в магазинчике на задворках города. Боров, который был заклан, чтобы приготовить лакомство, откармливался не по скучной, тупой методе деревенских гастрономов и не знаком ни с ежедневным рационом из помоев, ни с приевшимися кулинарными изысками, предлагаемыми кухонным ведром для отбросов. Оцените только этот глубокий оттенок коричневого в прослойках мяса; эту твердость и щедрость сала и розовый его перламутр, напоминающий щечку китаянки; эти темные прожилки, где черный паточный соус пропитал ветчину и сделал ее достойной стола самого олимпийца Зевеса! И теперь скажи, неразборчивый человек, круглый год питающийся одной вареной треской — и по заслугам! — скажи, как могло такое случиться, что какая-то незначительная официанточка со своим дружком, служащим на железной дороге, едут в Эппингский лес и угощаются царским бутербродом с браденхемской ветчиной, пропитанной угольно-черной патокой, ветчиной, которая еще совсем недавно была молодым диким вепрем, играющим средь зеленых дубрав, пока смерть не настигла его и не претворила его плоть в, по существу, нетленную и куда более великолепную материю. Нелишне добавить, что стоимость деликатеса — три шиллинга за фунт, вот аргумент, который тебе, безусловно, покажется по-настоящему веским.
— Странно, — сказал Паркер. — Я-то считал, что только богатые люди…
— Только богатые люди или те, что понимают в гастрономическом искусстве, — сказал Уимзи. — Таковы две категории, которые отнюдь не совпадают друг с другом, но бывает что пересекаются.
— Твоя находка может оказаться чрезвычайно важной, — аккуратно заворачивая вещественное доказательство, сказал Паркер, — а теперь давай-ка съездим поглядим на тело.
Осмотр тела трудно было назвать приятным, так как погода всю неделю стояла сырая и теплая, да и ласки свое дело сделали. Посему, бросив беглый взгляд на покойницу, Уимзи предоставил двум полицейским заниматься ею, а сам переключился на ее сумочку. Просмотрел письмо от Эвелин Гоутубед (ныне Эвелин Кроппер) и записал ее канадский адрес. Из внутреннего кармашка сумочки достал газетную вырезку со своим собственным объявлением и оглядел ее с обеих сторон. Потом не одну минуту посвятил разглядыванию пятифунтовой банкноты, которая лежала сложенная вместе с другими деньгами: бумажкой в десять шиллингов и семью шиллингами восемью пенсами серебром и медью. Еще в сумочке находились ключ от английского замка и компактная пудра.
