- Ну ладно, ты, я вижу, засыпать начал. Я тоже не люблю длинных лекций. Давай теперь ты говори, я буду слушать.
- О чем говорить...
- Живешь как?
Трубиков угрюмо посмотрел на майора:
- Это вы со всеми так?
- Как?
- Возитесь...
Федорчук посмотрел на часы:
- Нет. Суток не хватит. С уголовником я бы так долго не разговаривал. А на тебя обидно смотреть: рабочим человеком был, а стал... И еще мне интересно знать: чего ты теперь хочешь от жизни?
Трубиков неопределенно пожал плечами.
- Сын-то как?
Этот вопрос задел за живое. Трубиков вскинул голову, лицо засветилось.
- Вы и это помяите? Растет парнишка... На каникулах сейчас.
- Ходил куда-нибудь с ним? В кино, в музей?
- Он у бабки, в деревне. Да и чего с ним гулять, грудной, что ли? Двенадцать годов скоро стукнет.
- А разговоры какие вел с ним?
- Да какие там разговоры... Когда вернулся, он волчонком смотрит, помалкивает. Однажды я ему сказал, чтобы ботинки почистил. А он мне: "Ты на себя сначала посмотри".
- Знаешь, по-моему, он прав. Вид-то у тебя, скажем прямо, неважный. А как с женой?
- С женой совсем плохо, - сознался Трубиков и, вспомнив вчерашний скандал, уточнил: - Хуже быть не может.
По лицу Федорчука пробежала тень.
- Разошлись, что ли?
- Да нет. Но домой мне и показываться нельзя.
И Трубиков без стеснения начал рассказывать о том, как вернулся после освобождения, как хотелось "отдохнуть", как начал ходить на рынок и встретил знакомых, как постепенно задолжал Пеньку, а потом пытался тайно от жены продать ее новую кофточку. О Связи с Лизой.
Умолчал только об одном - о счетах с Журавлевым.
Федорчук слушал его серьезно, не перебивая. Когда Трубиков кончил свою исповедь и умолк, майор сказал, постукивая спичечным коробком по столу:
- Да, брат, подзапутался ты. Вот тебе "отдых и веселье" к чему приводят. Сколько, говоришь, задолжал этому барышнику?
- Сорок два рубля.
- Многовато при твоем положении. Это не трешка.
И когда успел нахватать? Вроде недавно вернулся. Тебя что, жена не кормит?
- Кормит, почему не кормит. А задолжал в основном на выпивку. Рубль, два займешь... Потом снова. Потом сами угостят в счет долга. Так и набежало незаметно.
- Ну что ж, долги надо отдавать.
Зазвонил телефон. Майор снял трубку:
- Федорчук слушает. Привет, Андрей Андреевич. Кражи? Бывает и такое. Вчера вот на рынке два ящика апельсинов уплыли. Пока ничего. Ищут вот ребята, бегают...
Непроизвольно взгляд майора остановился на лице Трубикова. Тот потупил глаза, неестественно закашлялся.
- Так что с тобой делать? - спросил Федорчук.
- Надо прописываться, - развел руками Трубиков, - да вот придется ли жить дома...
- Давай сюда бумаги. Заявление есть, так, все в порядке.
Майор наложил резолюцию, расписался, и, возвращая документы, сказал:
- Все это отнесешь паспортистке в ЖЭК. Понял?
- Понять нетрудно, но как все же с женой?
Федорчук встал, Трубиков тоже. Но майор не торопился уходить. Заложил руки за спину, прошелся по комнате.
- Та-ак... А может не прогонит, если придешь?
- Не откроет, это точно. После вчерашнего...
- Ключ-то у тебя есть?
- Потерял.
Федорчук вдруг остановился перед ним, посмотрел в глаза:
- Приходит она на перерыв домой? С работы, я имею в виду.
- С двенадцати до часу всегда дома. А зачем вам это? - настороженно спросил Трубиков.
- Да так... Давай договоримся: сегодня днем ты дома не появляешься, понял? Лучше к вечеру возвращайся.
И сразу - спать. Если пустит, конечно. Главное - молчи, ни о чем не расспрашивай. Не заводи разговора, поиял? - внушал Федорчук.
- Техника несложная. Я все сделаю, как вы говорите.
Только напрасные хлопоты. Ее-то я знаю.
- Это уж не твоя забота. Сходи в кино. Пообедать не забудь. Деньги найдутся на обед и культурные нужды?
- Есть, - соврал Трубиков.
- Покажи.
- Да есть же, - повторил Трубиков, нехотя залезая руками в карманы. Денег, конечно, он не нашел.
Федорчук вытащил из бумажника два рубля.
Трубиков попятился к двери, пряча руки за спину.
- Бери, кому говорят, - уже строже сказал майор.
Трубиков окончательно растерялся и пятился задом до тех пор, пока не наткнулся на входившего с папкой в руке.
