А поскольку Линда весьма привязана к вечно спящему перед телевизором мужу, она больше не подавала вдовцу никаких сигналов.
Линда не знает, как ей быть с любовью. В отличие от карт, в любви все предсказуемо.
В тот вечер, когда все собрались уходить, финансовый консультант, имя которого вечно вылетает у нее из головы, взял ее под руку и, не смущаясь перед другими игроками, сказал:
– Погоди, ты оставила сотовый в ванной.
Холодная, усталая, глядя ему прямо в глаза, Линда возразила:
– Неправда. Я сегодня пришла без сотового.
Тут остальные что-то заподозрили.
Линда никогда не работала. Она всю жизнь живет на наследство, полученное от сестры, которая так и осталась старой девой.
Деньги держит в прозрачном пластиковом пакете, спрятанном в одном из кухонных шкафов.
По утрам она пересчитывает деньги и записывает в ежедневнике, выпущенном банком “Монте деи Паски ди Сьена” двенадцать лет назад, результат игры в покер.
Прибавка к сумме, которую оставила сестра, составляет двадцать тысяч евро.
Вспоминая себя в молодости, она рисует образ очень сексуальной и очень красивой девушки, никогда не отличавшейся легкомыслием.
“Девушки, наделенной мучительной красотой”, – прибавляет она неслышно.
У нее есть сын Торквато, которого она почти не видит и который ей почти не звонит. Торквато живет в Брюсселе.
Однажды она спросила его:
– Почему ты мне не звонишь, Торквато?
– Потому что не надо было называть меня Торквато, – то ли в шутку, то ли всерьез ответил он.
– Имя выбрал отец.
– Но ведь ты могла возразить ему, мама!
– Времена были другие, Торквато. Я была другой. Это потом карты подарили мне уверенность в себе.
Когда во время напряженной игры создалась невероятная комбинация – два роял-флэша, Линду хватил нетяжелый инфаркт. Ее положили в больницу Святого Антония.
Даже там, поздним вечером, она сколотила партию в покер с двумя медбратьями и молодым врачом-наркоманом, подсевшим на крэк. Выиграла она легко. Тот же врач и выписал ее досрочно – к превеликой радости медбратьев: те уже боялись не дотянуть до получки.
Умерла она мгновенно, от второго инфаркта, который опять хватил ее за игорным столом, во время уикенда в Роккаразо. После первого инфаркта она не изменила своих привычек. Продолжала поглощать сигаретный дым, виски и душилась теми же, странно пахнущими на ее коже духами.
Как только неотложка уехала, увозя тело Линды, ее друзья вновь уселись играть. Теперь их было четверо, а не пятеро. Не говоря ни слова, они лишь убрали из колоды лишние шестерки и сложили фишки Линды в коробку.
Почувствовав слабое угрызение совести, Маурицио Фолла, что торгует гидромассажными ваннами, поднял руку и торжественно заявил:
– Умри один из нас, Линда поступила бы так же.
Остальные невнятно промычали в знак согласия.
В предпоследний день жизни Линда прочла любовь в глазах ветеринара из Ривизондоли, – тот был моложе ее на шестнадцать лет. Вновь повидаться с ним она не успела, потому что умерла.
Муж так и не нашел спрятанные в кухонном шкафчике деньги.
Увидев тело жены, он с удивлением заметил у нее на левой ступне нечто, похожее на чернильное пятно. Подошел поближе, чтобы его рассмотреть, надел очки для чтения и обнаружил недавно сделанную татуировку.
Надпись гласила:
– Ненавижу татуировки.
Представ перед могучим, косматым Господом, Линда спросила, не хочет ли он сыграть с ней в карты.
Могучий Господь улыбнулся и сказал:
– Во-первых, мне ты всегда проиграешь. Во-вторых, я сделаю так, что у тебя в руке всегда окажутся две двойки. А ты с двумя двойками играешь слабо и неуверенно.
Она подумала секунду и заключила:
– Господу и правда все о нас известно.