А сейчас — жрать! Леня выбрался из своей норы, потянулся сладко, огляделся. Пуста была тайга на первый взгляд. По Леня знал, что полна она жизнью, надо только искать — все, что необходимо, найдешь. Он снова перетянул ногу — она совсем уже не беспокоила его — и выбрался наверх, внизу все равно среди камней ничего нет. И начал бродить, как собака, принюхиваясь, ловя сырой грибной запах. И вот они, родимые! Много было перестоявших, гнилых и червивых — кому здесь собирать. Но хватало и хороших. Леня складывал их в подол рубахи, а сыроежки жевал на ходу.
Через полчаса он вернулся к своему логову и только высыпал добычу — тут, кроме грибов, и брусника была, — как свалился от острой рези в животе. Леня не испугался: понимал, что это не отравление, а просто реакция отвыкшего от пищи желудка, который старался избавиться от нее. Его вырвало, и боль прошла. И снова захотелось есть. Леня напился из лужицы, стоя над ней на четвереньках, и бросил в рот горсть ягод. Долго жевал, сосал их и глотал только сок, выплевывая кожуру и косточки — позавтракал.
Сейчас бы еще шашлычок грибной! К обеду. Ничего, будет и шашлычок. Отдохнуть надо только немного. И Леня опять забрался в берлогу и всласть поспал, проснувшись опять же от голода.
Теперь нужен огонь. Для бывалого, знающего человека это не проблема. Как добыть огонь, Леня знал. Как-то в одном из походов он смастерил для экзотики индейский приборчик в виде маленького лука, испытал его, торжественно разведя костер, и хранил его дома, на полке, среди камешков, ракушек, сухих морских звезд и других памятных походных трофеев.
Так что опыт был, можно надеяться на успех, и Леня с жаром взялся за дело.
Вскоре он, гордый, как шаман удавшимся колдовством, сидел на корточках возле яростно трещавших в огне сухих еловых веточек и осторожно подкидывал в костер сучья потолще.
Потом он подложил еще хороших березовых дров, наломал веток черемухи, зубами стащил с них кору, нанизал грибы, обложил костер крупными камнями и, когда он жарко зардел углями, положил на камни сразу шесть шампуров.
Запах поджаривающихся грибов закружил ему голову, рот наполнился слюной, мелко задрожали пальцы. Но Леня терпеливо ждал — торопиться, рисковать ему было нельзя.
Наконец он снял готовые грибы, положил им на смену еще несколько порций и, обжигаясь, урча, стал обгладывать и обсасывать шампуры… Сейчас бы еще чайку, но сгодится пока и водица из лужи — не до жира.
Потом он развалился у костра, наслаждаясь теплом и сытостью, набираясь сил и мужества для еще одного важного и неотложного дела.
Все это время Леня сильно страдал от физической нечистоты. Обычно в своих походах он очень тщательно следил за соблюдением личной гигиены. Даже вкладыш в спальный мешок он стирал каждую педелю. И теперь его страшно раздражали грязная одежда и немытое тело. Да и вообще, в бой по старому обычаю надо идти в чистой рубахе. Поэтому, полежав еще немного, Леня снова навалил в костер побольше дров и прежде всего как мог тщательно, с песочком выстирал в бочажке всю одежду, все до нитки, кроме рубашки. Ему приходилось несколько раз бегать к огню греться, он чуть не в самые угли совал свои красные, занемевшие руки, но зато вскоре возле костра сушилась, исходя паром, вся его одежда. После этого Леня собрался с духом, выкупался сам, натираясь мочалкой из травы и комочком глины, сильно растерся рубахой, выстирал ее и тоже повесил у огня.
Вода была ледяная, Леню била дрожь, когда он сидел у костра, накинув на плечи брезент, но он был счастлив. Чувствовал себя чистым, сильным и легким, готовым на любые подвиги.
Когда одежда просохла, Леня стал собираться в путь. Он хотел засветло, чтобы не потерять след, выйти к предполагаемой стоянке своих врагов и, когда стемнеет, сделать разведку. Определенных целей у него не было — сначала нужно узнать их планы, а потом уже решать, что делать самому.
Сборы были недолги. Леня завалил угли камнями, сложил недоеденные грибы и свой зажигательный приборчик в брезент, перевязал веревки так, чтобы получились лямки, забросил за спину и закарабкался на осыпь, помогая себе посохом.
