Демин невольно прикидывал, насколько можно верить Борисихину. Говорит вроде искренне, не пытается выгораживать себя, хотя знает, что под подозрением. Но к этому отнесся спокойно. Правда, удивился, передернул плечами. Мол, подозреваете, и ладно, ваше дело.
— Когда уводили жену, вас не пытались остановить?
— Нет, посмеялись только. Им тогда все смешным казалось... Прямо сдержаться не могут... И потом, мы все-таки с отцом были, а они затевали в магазин сходить...
— Скажите, Евгений... Какие у вас отношения с женой?
— Хорошие! — с вызовом ответил Борисихин. — Да, вполне хорошие. Меня многое в ней устраивает. Она тоже относится ко мне вполне терпимо.
— Терпимо? Другими словами... Вы терпите друг друга?
— Мы живем вместе.
— Вы сказали, что вас многое устраивает в жене... Значит, кое-что и не устраивает?
— Это, товарищ следователь, чисто личное. Если я вам окажу, что меня не устраивает ее прическа или манера красить губы, это ведь ничего в нашем разговоре не прояснит, верно?
— Вы напрасно обижаетесь. У меня нет желания выискивать трещины в ваших отношениях. Я хочу узнать, что произошло вчера в доме Жигунова. Ваша жена была там довольно долго, правда, мало что помнит. Хотя показалась мне искренней. Она красивая женщина...
— И большая любительница выпить, — неожиданно прервал Борисихин.
— Да? — Демин пристально посмотрел на Борисихина, помолчал. — Вы ее любите?
— Разумеется.
— И могли бы пойти на многое ради нее?
— Я и так пошел на многое.
— Например?
— Не надо... Если начну перечислять, получится, что жалею об этом.
— Почему вы решили искать жену у Жигунова?
— Потому что в других местах уже искал.
— Вам часто приходится этим заниматься?
— Приходится.
— У нее есть и другие компании?
— Как же я их всех ненавижу! — вдруг прошептал Борисихин, не сдержавшись. — Ничего нет за душой, чужие самим себе, друг другу, чужие в этом городе... И вот собираются, судачат, выворачивают карманы, собирают мелочь на бутылку. Начинается разговор — где пили в прошлый раз, с кем, чем кончилось, как кто опохмелился... И годы идут, годы! Если эти разговоры записать на пленку и дать им прослушать, они не смогут определить, вчера ли об этом говорили, или в прошлом году. Они бывают счастливы, когда к ним еще кто-то присоединяется, это убеждает их в какой-то своей правоте, в том, что живут они правильно.
— Вывод? — спокойно спросил Демин.
— Уничтожать их надо! — убежденно выкрикнул Борисихин и ударил по колену сухим, побелевшим от напряжения кулаком. — Уничтожать! Всеми доступными способами.
— И жену?
— С ней можно повременить.
— Как и с каждым из них, наверно, а?
— Не знаю, не знаю. — Борисихин, пережив вспышку ненависти, сник, стал вроде даже меньше, слабее.
Видно, бывают у него такие вспышки, подумал Демин.
— Вот вы говорите, что она показалась вам искренней... Может быть, в этом и кроется ее слабость... Ныне откровенность многие считают слабостью. Знаете, она собиралась идти в художники... Учителя поддерживали ее в этом, нахваливали, и постепенно у нее сложилось мнение, что она может быть только художником и никем другим. А когда поехала поступать и провалилась, это был не просто срыв на первых в жизни экзаменах, это было крушение всего на свете. Катастрофа. Ну что ж, другие могут спокойно жить дальше, даже с чувством освобожденности, потому что мечта тоже закабаляет, могут с легкостью необыкновенной идти в комбинат общественного питания, в бытовые услуги... Могут. А Зина не смогла. Что делать — сломалась. Бывает. Но я твердо знаю — не будь этих алкашей, счастливых заразить кого-то своей болезнью... Не будь их, у Зины все было бы иначе. А так они вроде даже выход ей предложили, утешение... Напейся с нами, и полегчает. Как же, полегчает. Только и того, что забудешь обо всем на свете.
Значит, и этот не прочь кое-кого уничтожить, озадаченно подумал Демин. Надо же, что получается — такая, казалось бы, невинная пирушка по случаю дня рождения, а сколько вокруг обид, ненависти, желания свести счеты... Да и вряд ли это все, многое осталось невысказанным. Не все сказал сын Жигунова, что-то у него с женой... Да и Борисихин сказал не все, а вот в желании уничтожать признался.
