В общем, он всегда был рядом. И когда Дидрик затянул новую для себя волынку, тоже был рядом.
— Я правлю этой страной уже десять лет. «Девять и десять месяцев», — про себя добавил Хорст, оторвавшись от бумаг и сняв очки.
— Еще хотя бы год, — продолжал Дидрик, — и я удавлюсь на собственном галстуке. Ты не представляешь, как я ненавижу галстуки.
— Сдохнуть из-за ненависти к галстукам как-то неправильно, не находишь?
— А когда я поступал правильно, а? — на губах друга-начальника появилась кривая улыбка. Улыбаться нормально, как когда-то, он будто бы разучился.
— Когда заложил Приштоград.
— Короновице.
— Что?
— Я объявлю о переименовании столицы и сложу полномочия. Хорст не удержался — вскочил с места, треснул по столу кулаком.
— Но черт подери, кто тогда?! Твой сын…
— Я знаю все о своем сыне, Хорст! Это было неожиданно твердо. Повисла траурная тишина. Хорст замолчал, кривя губы — Дидрик давно уже не тот мальчишка, которым могли вертеть все, начиная от министра и заканчивая секретарем.
Президент тем временем продолжал:
— Найдут достойного. Ничего, справятся и без меня. А я не хочу, чтобы мои дети имели хоть какое-то к этому отношение.
— Дети? — Хорст сел и скрестил руки на груди. Лицо его выражало крайнее неудовольствие, но смирение с судьбой и выбором президента. Тот ответил ему многозначительным взглядом.
— Забавно, — Хорст издал неопределенный звук. — Даже очень.
— Что именно?
— Не важно, потом узнаешь. Дидрик закатил глаза, но спорить не стал — знал, что это бесполезно. Он вернулся мыслями к своим бумагам и принялся кропотливо прописывать план переименования столицы и сопутствующий ему парад военных. За ровно десять лет своего правления Дидрик успел отметиться в учебниках истории парой параграфов о себе. О личности лидера и о его реформах. Создал новую столицу, сумел заманить туда людей. Поднял страну, разваливающуюся буквально на части. Сделал все, чтобы чужое доверие было оправдано. Снял ключ от города с шеи и передал его министру внешней разведки, от удивления лишившемуся дара речи. Слов было много — а вывод один. Жаль, что так получилось. Хорст задумчиво улыбался, передавая документы новому замглавы правительства.
Хорст, уезжая, никогда не говорил, куда. К семье, к родителям, думал Дидрик и не спрашивал. И был отчасти прав. В этот раз друг испарился так же внезапно, предупредив уже с вокзала. Но и Дидрику было уже не до того. Касия снова родила. Мальчика.
— Виллем, Виллем, — бормотал себе под нос бывший президент, идя по коридору как можно медленнее, нервно переставляя негнущиеся ноги.
— Ну пожалуйста. Новорожденный Виллем, вопреки опасениям отца, был совершенно здоров, хоть и немного мелковат для девяти месяцев. Но главное: он все прекрасно видел и приход родителя огласил звучным ором.
— Громкий мальчонка, — похвалил Дидрик жену. — Весь в отца. Через два дня вернулся Хорст. С ребенком на руках. Таким же, как и он сам, вихрастым и зеленоглазым. У вернувшегося едва уловимо дергался глаз.
— Твой? — спросил опешивший Дидрик, стоило ему увидеть эту чудную картину: Хорста с ребенком.
— Не знаю, — равнодушно ответил он.
— А мать?
— Нет ее. К вопросу родительства решено было больше не возвращаться. Младенец спал рядом с Виллемом, окруженный заботой Касии.
— Как назвал?
— Назвал? — Хорст был озадачен. Мысль об имени, видимо, пришла ему в голову только сейчас. — Ну, допустим, Николас. Как моего отца. Николас и Виллем дремали, выдувая ноздрями пузыри, Касия вяло возилась на кухне. Мужчин в доме уже не было. Они были в бане. Это для города было заморской новинкой. Богачи предпочитали чугунные эмалированные ванны, но постепенно и в деревянных комнатах нашли свой интерес.
— Впервые здесь, — признался Хорст, готовясь шагнуть, как ему представлялось, в душный ад.
— Я тоже, — согласно кивнул Дидрик, протискиваясь первым. Баня была разогрета градусов до восьмидесяти. Дышать тут же стало тяжелее, в висках запульсировало, но Хорст подавил желание выбраться на свежий воздух и опустился на деревянную скамейку. Невнятное мычание со стороны Дидрика сначала удивило, потом взгляд скользнул на плечо и Хорст понял, с чем связано удивление друга. По его плечу, обнимая бицепс, вилась татуировка: полупрозрачная колючая проволока.
