- Нужен артефакт, - Эльхиор так спокойно и быстро откликнулся, что магичка поняла - ответ едва ли не отрепетированный. И эта короткая фраза - только вершина айсберга. Но легкое поджатие губ явно свидетельствовало, что и эту тему он развивать не намерен.
- Вернемся к вопросу об империи, - произнес собеседник. - Сложный вопрос. Скорее всего на тот момент идея огромной страны, которой управлял один человек, себя изжила. Не нашлось достойного наследника, так говориться в книгах. Ты наверняка читала, что у последнего из императоров не осталось наследников.
- В исторических сводках говорилось о сумасшествии последнего правителя. Что случилось на самом деле? - скорректировала направление разговора волшебница.
- Почему ты считаешь, что я должен об этом знать? - Эльхиор отбросил с лица волосы.
- Предположение, - улыбнулась Реана. - Ты знаешь много… необычного.
- Считай, что лесть подействовала, - усмехнулся звездноглазый наемник. - Последняя официальная Хранительница императорского престола умерла, защищая своего повелителя. Неизвестно, что стало причиной дальнейших событий. Сыграл ли главную роль тот факт, что правитель остался без магической поддержки в момент смуты, или что императором руководили иные мысли - неизвестно. Но он провел сложный ритуал, призывая из-за грани древнее и могущественное существо. Демон или дух - этого не знает никто. Род убийцы последней Хранительницы Теленгар захлебнулся в собственной крови. Восстание безжалостно подавили. Не щадили никого. Жестокость этой расправы потрясла даже ближайших соратников. Тогда сформировался конклав магов, объявивших императора безумцем и свергнувших его. Такую смерть никто и не стал бы оплакивать, пожалуй. Хотя возможно, среди родственников этих самых будущих архимагов Совета просто были жертвы расправы правителя. Тут ты можешь помечтать о великой любви и великой мести, - язвительно фыркнул Эльхиор.
- Даже самые возвышенные чувства не оправдывают геноцид, - холодно отозвалась Реана, которую почему-то неприятно задело это снисходительное обращение, словно она была придворной девицей, зачитывающейся любовными романами.
- А ты хоть раз хоронила любимого человека? Знаешь ли, как это мучительно осознавать, что никогда больше не увидишь тех, кто был хоть сколько-нибудь дорог? Как это больно, когда от тебя отворачиваются те, кому ты веришь больше всего? Ты слишком быстро берешься судить поступки тех, чьих помыслов и потребностей не знаешь. Нельзя делить мир на черное и белое, Реана, если ты на самом деле собиралась стать придворным магом, стоило бы это понимать.
- Я не знаю, - согласилась девушка, - не понимаю и не хочу знать. Я не хочу терять любимых. И я сделаю все, чтобы защитить их, а не мстить потом.
- Знаешь, что самое… забавное, - он наклонился к ней очень близко, - ты такая же, как твои предки, наследница. Защищать, оберегать, служить. Ты не можешь по-другому. Ты думаешь и поступаешь, как велит тебе сердце. Вот только об одном ты забываешь: сердце… оно хрупкое, оно слабое. И однажды оно не выдержит. И что тогда останется тебе?
Реана набрала воздуха, чтобы ответить, но промолчала, задумавшись над его словами. Она многое пережила, но ни разу ее сердце не разбивали, не заставляли страдать от безысходности. Никогда не ощущала она такой боли, о которой только что говорил Эльхиор. Она напомнила себе, что не знает о нем ровным счетом ничего, ни о его радостях, ни о боли, которая могла змеей свернуться в душе. Но ей стало страшно от мысли, что он знал, о чем говорил. Потому что сложно пережить такое и сохранить в душе нечто человеческое.
- Наверное, ты прав, - произнесла она, чувствуя, как его потрясающе красивые глаза все это время зорко следили за ней, подмечая малейшие изменения в мимике.
- К сожалению, - Эльхиор снова отодвинулся.
- И что остается? - спросила она, сглотнув комок в горле.
- Жить, - просто откликнулся мужчина, но это слово показалось девушке приговором.
Реана уже жалела, что затеяла этот разговор, иногда лучше незнание. Она откуда-то знала, что Эльхиор вольно или невольно все же впустил ее ненадолго в свой внутренний мир. И еще пришло понимание, она не жалеет его, хотя именно такие чувства испытывала бы к любому другому человеку. Этого человека жалость бы только унизила, и еще это чувство могло бы стать слишком опасным в первую очередь для нее.
