да не погаснет свет в доме твоем
да будут лягушки вовеки петь о тебе
да будут яблоки слаще с каждым годом
и лоза виноградная все зеленей над беседкой
да будут друзья приходя приносить вино
да будет тобою построенный дом
навеки пропитан геранью и коркой лимона
да будет твоя земляная стена
не сразу равзеяна ветром
да будет вода в кувшине еще светлей
да будут звезды горы и тишина
оберегать тебя и твою семью
нынче и завтра и каждое утро и вечер
и каждую ночь во все твои долгие дни
* "Дядя Мартин", он же "дядя Дао", философ (даосист!), которого
Брейтенбах навестил в январе 1973 года в его доме в горах
Каугаберге. Нигде в книге Брейтенбах не произносит его полного
имени.
x x x
Мне больше не нужно вспоминать вас по именам,
ни к чему подтверждение факта вашего бытия:
дедушка Ян, бабушка Анни, дедушка Хендрик, бабушка Рахель,
и дальше
седые ветви родословного древа.
Ныне земле в единую корку
впечатала их,
и тех, кто был до них,
о святые
черные, желтые
хозяева Африки.
Просит воды страна и обретает кровь
страна, в которой сокрыт огонь.
Что же в остатке?
Почерк неловкий,
рассказ о былых величьях,
вдыхание жизни в седые руины,
и в отпечатке стопы
видение гордого танца
воинов прежних
у костра, где счастье - ветер и звезды,
неожиданно инстинктивно
восстающее в памяти!
Черными и голубыми глазами
прошлое смотрит, видит вдаль, в глубину,
грезит, запоминает
и вновь исчезает,
захлестнуто валом злобы, и страха, и боли.
Эта страна мемуаров,
эта страна безо всякой истории,
эта страна мертвецов,
моя страна, твоя страна, наша страна.
Эта страна просит воды и обретает кровь,
эта страна, в которой сокрыт огонь.
ПЕРВАЯ МОЛИТВА ГОТТЕНТОТСКОМУ БОГУ
Они говорят, о творец, старики говорят,
что ты основал небесные земли и поля и все то, что
вращается, и растет, и страждет, и умирает, и
во тьме прорастил страусовое перо, и
виждь! там от него родилась луна!
о древнейший из древних, воспламененный любовью,
пожирающей возлюбленных, отчего же
ты не сохранил их потомков и дал им
кануть во мраке? Отчего ты покинул то, что из праха
воззвал?
Там, в небесах, огоньки и луна холодная,
словно башмак, дым черной жалобы смешан
с тьмой, его не увидишь
потому что ты сотворил нас черными,
словно пыль в чужих землях.
Так услышь наш дым и нашу пыль
и покарай тех,
кто унизил до рабства
сотворенных тобою людей!
(ОНРУС)
намертво знаю что будет так:
я умру и в райских одеждах
спущусь
провести выходные
здесь
где солнце сплетает ковер из лучей
надо всем
я пойду по этой тропе
к излучине где молочайники
и акации тянутся ввысь
в живучее небо
вверху гора позади море
там видны за деревьями
я буду жить в подлеске там же где кошки
буду проходить сквозь стены
сквозь время свернувшееся в материю
текучее и распадающееся чтобы жизнь оказалась в остатке
и когда вы придете сюда отдохнуть
я без спросу пристроюсь к вашей компании
буду глядеть вам в рот и ловить слова
и ночью на кухне искать остатки печенья
(да простят меня мыши)
я не хочу вам мешать
однако вы будете знать что я где-то рядом
потому что
днем я займусь окраской моря в зелень и в синь
ночью займусь зажиганием звезд
взгляну на звезду и готово
* (буквально "Непокой") - приморский городок к юго-востоку от
Капстада, где в январе 1973 года Брейтенбах виделся с крупнейшими
южноафриканскими писателями - Эйсом Криге, Яном Раби, Джеком Коупом.
x x x
Снова накатывают валы
белопенные
и голубые
накатывают из океанской лазури,
чтобы разбиться о здешние скалы под визгливые крики чаек,
тогда из моря выходит смерть.
О Капстад,
о Капстад, куда уплываешь ты?
Возле Си-пойнта сидят на пляже морщинистые старики
и спорят о том, чья болезнь хуже,
и о том, сколько градусов нынче в Нью-Йорке,
сидят и спорят со смертью
и порою видят еще вдалеке корабль
по дороге из Лемурии в Атлантиду.
Они еще больше ссохлись, они темнокожи совсем,
оттого что давно сидят здесь и ждут:
старики, греющиеся на солнце.
В Париже снег вяжет седые свитера для домов и церквей,
в Париже ветшает изнанка города,
исчезающий свет лежит на улицах,
и старички, закутавшись в серые тела, ловят солнце в вине
