– Смотри, – сказал он мягко, и Эмма подняла голову.
Он повернул ее так, что она оказалась перед большим зеркалом. На его руке, поднявшейся к ее груди, заиграли мышцы. Эмма наблюдала в зеркале, как другая его рука скользит между ее бедрами. Он держал ее, как будто что-то свое. Но ведь так и есть на самом деле, вдруг подумала Эмма. Она принадлежит ему, как и он – ей. Всем своим существом она отвечала ему.
Взгляд Джулиана был туманным. Эмма заглянула ему в глаза, и уголок его рта хитро изогнулся, как будто у Джулиана был некий секретный план, который ему очень нравился. Эмма накрыла ладонью его руку, лежавшую на ее груди. Его кожа выглядела такой темной по сравнению с ее бледностью, а волосы были такими черными. Джулиан наклонился и обвел языком раковину ее уха. Эмма шумно выдохнула, и его рука, лежавшая между ее бедрами, надавила сильнее.
Ее бедра дернулись. Зеркало отразило ее заалевшее лицо, расширившиеся глаза. Эмма, возможно, посмеялась бы над собой, если бы у нее были на это силы. Джулиан нашел чувствительную точку ее лона, другой рукой он ласкал ее грудь, посасывая мочку уха.
– Кровать. – Эмма не узнала собственного голоса, таким он был хриплым. Этот звук усилил ее возбуждение. Она чувствовала себя флейтой, на которой умело играли пальцы и губы Джулиана.
Он приподнял ее, и ноги ее сомкнулись вокруг его талии. Джулиан понес Эмму в спальню. Они упали на матрац. Эмма оказалась сверху и поднялась на колени, чтобы снова поцеловать его. Но Джулиан направил свое копье к влажным складкам ее лона. От новых ощущений у нее захватило дух.
Эмма шумно выдохнула, почувствовав, что он входит в нее.
Он вошел так глубоко, что внутри стало немного саднить. Эмма на мгновение усомнилась, что сможет принять больше: Но бедра Джулиана резко двинулись, и она вместила его целиком. Джулиан обхватил ее за бедра, направляя ее, она начала двигаться, сначала неуклюже, но потом поймала ритм. Ее вел инстинкт. Она вращала бедрами и увидела, как его ресницы, затрепетав, опустились, голова откинулась назад. Запылав от этого еще жарче, она наклонилась и слизнула испарину с его щеки. Это тот же самый вкус, что Эмма помнила, и она снова вкусила его.
От прикосновения ее языка Джулиан открыл глаза.
– Ты… – Он не смог договорить. Поднявшись, Джулиан перевернул Эмму на спину, и она засмеялась. Потом он двинул бедрами, и ее смех сменился удушьем. Она снова вспомнила ту ночь в пустыне, вспомнила настолько ясно, будто они вернулись туда. Кровать, шелковый полог и яркий свет дня исчезли, над ними снова словно простерся покров теней и звезд.
Джулиан взял ее руку и потянул вниз, туда, где он входил в нее. Их губы встретились, и его движения стали резче и яростнее. Эмма обхватила его, чувствуя свою собственную силу, собственную упругость, когда принимала его толчки.
Когда он дошел до кульминации, Эмма притянула его к себе, не позволяя отстраниться.
– Я тебя раздавлю, – сказал Джулиан.
– Я не хрупкая.
– Нет, – прошептал он, уронив голову ей на грудь. – Что угодно, но только не это. – Он провел рукой по волосам Эммы, и они рассыпались по ее плечам. Джулиан бормотал еще что-то непонятное. Когда она спросила, что это, он улыбнулся. – Это стихи Талиба,[12] поэта, которого я когда-то встретил в Дели.
Коль идешь ты долиной Любви,
О покое забудь.
Ты иди,
Не считая страданий и бед…
И быть может, увидишь рассвет.
Эмма с нежностью погладила его по волосам.
– Как красиво. Но я не хочу причинять тебе боли.
Джулиан поцеловал ее.
– Видно, я совсем плох, если в постели читаю стихи.
Рассмеявшись, Эмма запустила пальцы в его волосы.
Она чувствовала, что изменилась. В ней словно поселился солнечный свет. Темные полумесяцы ресниц Джулиана, изгиб губ вызвали в ней желание снова поцеловать его. Но ведь тогда она упустит ощущение его дыхания, столь нежно и жарко овевающего ее грудь.
Мгновение казалось драгоценным. Знаменательным. Оно из будущего, думала Эмма.
Джулиан приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза.
– Предложение, – напомнил он.
– Да, теперь ты можешь его сделать. Но сначала… я хочу тебе сказать. Я закончила картину.
