Я киваю.
– Красавчик, правда? – говорит Дэвид.
– Да.
– Я имею в виду – настоящий ботаник, но… ты помнишь, какую хохму он учинил над учителями на Рождество?
– Что-то с их закуской.
– Верно. Учителя все сидят – напиваются. Хэнк незаметно подходит. Он смешал в вазочке пакетик «Эмэндэмс» с пакетиком «Скитлс»…
– Кошмар!
– …и учителя, они уже напились, берут горсть конфет в руку и… – Дэвид начинает смеяться. – Хэнк заснял это. Вот было смеху![16]
– Да, я вспомнил.
– Он не хотел ничего плохого. В этом был весь Хэнк. Для него это был скорее научный эксперимент, чем шутка.
Дэвид замолкает на минуту. Я прослеживаю направление его взгляда. Он смотрит, как Майрон делает бросок в прыжке. Чистый бросок.
– Хэнк болен, Нап. Это не его вина. Я об этом говорю ребятам, которые не хотят его здесь видеть. Как если бы у него был рак. Ты ведь не скажешь человеку, что он не может играть, потому что у него рак. Верно?
– Хорошее соображение, – киваю я.
Дэвид слишком уж пристально смотрит на площадку.
– Я в долгу перед Хэнком.
– За что?
– После школы Хэнк поступил в Массачусетский. Ты ведь знаешь?
– Знаю, – отвечаю я.
– Меня приняли в Гарвард – всего в миле. Здорово, правда? Мы дружили. Так что первый год мы с Хэнком часто встречались. Я заходил к нему, и мы съедали где-нибудь по бургеру или ходили на вечеринки, в основном в моем кампусе, но иногда в его. Хэнк смешил меня, как никто другой. – Теперь на лице Дэвида появляется улыбка. – Он не пил, стоял в углу, наблюдал. Ему это нравилось. И он девушкам нравился. Он привлекал определенный тип женщин.
Вечер приглушил все звуки. Осталась только горячечная какофония на игровой площадке.
Улыбка сходит с лица Дэвида, как пелена.
– Но потом все стало меняться, – говорит он. – Перемены происходили так медленно, я поначалу ничего и не замечал.
– Какие перемены?
– Ну, я приходил за ним, а Хэнк был не готов. Или когда мы уходили, он два-три раза проверял замок. И это ухудшалось. Я приходил – а на нем халат для ванной. Душ он принимал часами. Постоянно запирал и отпирал дверь. Не два-три раза, а тридцать. Я его пытался вразумить: «Хэнк, ты ее уже проверял, можешь уже остановиться, да и все равно твой хлам в комнате никому не нужен». Потом он начал волноваться, что его общежитие сгорит. Там в общей комнате стояла плитка, и мы должны были остановиться около нее, убедиться, что она выключена. Чтобы вытащить его на улицу, у меня уходил час.
Дэвид замолкает. Несколько секунд мы следим за игрой. Я его не подгоняю. Он хочет рассказать все по порядку.
– И вот как-то раз вечером мы собираемся на свидание с двумя девушками в одном дорогущем стейк-хаусе в Кембридже. И Хэнк мне говорит: «За мной не заходи, я приеду на автобусе». Я говорю «ладно». Встречаю девушек. Мы уже там. Нет, я неправильно рассказываю. Эта девушка, Кристен Мегарджи ее звали, я вижу, что Хэнк от нее без ума. Она красавица и помешана на математике. Он был так возбужден. Ну, ты, наверно, уже догадался, что случилось.
– Он не пришел.
– Верно. Ну, я извиняюсь за него, отвожу девиц домой, а потом еду в его общежитие. Хэнк все еще запирает-отпирает дверь. Не может остановиться. Начинает меня обвинять: «Ты же сказал – на следующей неделе».
Я жду. Дэвид опускает голову на руки, делает глубокий вдох, потом поднимает голову.
– Я студент университета, – продолжает он. – Я молод, все прекрасно. Я обзавожусь новыми друзьями. У меня занятия, у меня жизнь, а Хэнк – что мне до него? Эти поездки за ним превратились в настоящий геморрой. После этого я стал реже заходить к нему. Ну, ты знаешь, как это бывает. Он шлет эсэмэску, а я не тороплюсь отвечать. Мы понемногу отдаляемся друг от друга.
Я молчу. Вижу – чувство вины переполняет его.
– И вот эти ребята, – Дэвид показывает на площадку, – считают Хэнка чудиком. Не хотят, чтобы он приходил. – Он распрямляет спину. – Это неправильно. Хэнк будет играть, если он хочет играть. Он будет играть с нами и чувствовать, что ему рады.
Я выдерживаю паузу, потом спрашиваю:
– Ты не знаешь, где его можно найти?
– Нет. Мы по-прежнему… Мы по-настоящему и не разговариваем, разве что на площадке. Я имею в виду Хэнка и меня. Многие из нас после игры идут в «Макмерфи», ну, выпить по рюмочке, поесть пиццу. Я прежде приглашал Хэнка, но он просто убегал. Ты же видел его – он гуляет иногда по городу.
