Я знаю, но пока молчу. Возможно, я ошибаюсь.
Звоню Оги.
– Вероятно, федералы прослушивают мой телефон, – предупреждает он.
– Не имеет значения, – говорю я. – Я выезжаю туда через несколько минут. Поговорю с ними, когда приеду.
– Что происходит?
Я не знаю, что ответить отцу, столько лет пребывающему в скорби, но решаю: правду. Слишком много лжи было, слишком много тайн.
– Я нашел Бет Лэшли, – сообщаю я.
– Где?
– Она прячется на ферме родителей в Фар-Хиллз.
– Что она сказала?
– Дайана…
В моем голосе слышатся слезы. Бог мой, Лео, что же ты наделал? Когда я в последний раз видел тебя на койке, неужели ты думал о Дайане? Составлял план мести? Почему же ты не открылся мне? Ты мне говорил все, Лео. Почему ты отдалился от меня? Или это моя вина? Я с головой ушел в свои дела – хоккей, школа, Маура – и не замечал твоей боли, не видел, что ты встал на путь саморазрушения?
В этом деле столько виноватых. Неужели я – один из них?
– Что – Дайана? – восклицает Оги.
– Я уезжаю отсюда через несколько минут, – говорю я. – Думаю, лучше, если расскажу вам, глядя в глаза.
– Значит, все настолько плохо. – Оги не спрашивает. Он утверждает.
Я не отвечаю. Не доверяю своему голосу.
– Я буду у себя, – говорит Оги. – Приезжай, когда сможешь.
Когда я вижу Оги, сердце у меня падает.
Я ждал здесь в течение часа. Мне хватает опыта – я не сижу у окна, как Бет. Нашел место в углу гостиной. Отсюда мне видны все входы. Никто не может проскользнуть незамеченным.
Я знаю правду, но все еще надеюсь, что ошибаюсь. Я надеюсь, что просто потрачу даром время, что буду сидеть в этом доме до конца дня и ночью, а утром пойму, что совершил ошибку, запутался в каком-то месте, что я был безнадежно, хотя и чудесно, не прав.
Но я не ошибся. Я хороший детектив. У меня был лучший из учителей.
Оги пока не видит меня.
Я прицеливаюсь и включаю свет. Оги быстро поворачивается ко мне. Я пытаюсь сказать ему: «Не двигаться», но не могу. И потому сижу, направив на него пистолет, и надеюсь, что он не потянется за своим. Он видит мое лицо. Я знаю. Он знает.
– Я зашел на ваш сайт знакомств, – говорю я.
– Как?
– Ваш имейл совпадает с именем пользователя.
Он кивает – как и прежде, наставник.
– А пароль?
– Одиннадцать четырнадцать восемьдесят четыре, – отвечаю я. – День рождения Дайаны.
– Безрассудство с моей стороны.
– Я просмотрел ваши контакты. Там оказалась только одна женщина по имени Ивонна. Ивонна Шифрин. И номер ее телефона.
– Ты позвонил ей?
– Да. Вы встречались всего один раз. За ланчем. Вы были милы, как сказала мне Ивонна Шифрин, но ваши глаза смотрели слишком печально.
– Ивонна показалась мне вполне достойной женщиной, – произносит он.
– И все же я позвонил в отель «Си Пайн» на Хилтон-Хед. Чтобы убедиться. Вы никогда не заказывали там номера.
– Я мог перепутать название отеля.
– Вы и в самом деле хотите идти таким путем, Оги?
Он качает головой:
– Бет сказала тебе, что они сделали с Дайаной?
– Да.
– Значит, ты понимаешь.
– Вы убили моего брата, Оги?
– Я восстановил справедливость для моей дочери.
– Вы убили Лео?
Но Оги так просто не возьмешь.
– Тем вечером я купил в ресторанчике «Нелли» курицу в пармезане, Одри ушла на родительское собрание, мы с Дайаной были вдвоем. Я видел – что-то ее беспокоит. Дайана клевала курицу, а обычно для нее эта курица из «Нелли» была самым лакомым блюдом. – Он наклоняет голову, вспоминает. – И я спросил у нее, что случилось. Дайана сказала, что хочет порвать с Лео. Вот так взяла и сказала. Такие у нас с ней были отношения, Нап. – Он смотрит на меня; я молчу. – Я спросил у Дайаны, когда она собирается сделать это. Она ответила, что пока не решила, но, вероятно, сделает это после бала. Я… – Оги закрывает глаза. – Я сказал, что ей решать, но не думаю, что это справедливо по отношению к Лео. Если он ей больше не нравится, то не стоит его динамить. Понимаешь, Нап? Может быть, если бы я держал рот на замке, если бы не лез в чужие дела… Я видел твоего брата, когда он пришел, весь обкуренный, но я, как идиот… Господи, почему я ее отпустил? Я каждую ночь, засыпая, задаю себе этот вопрос. Каждую ночь моей несчастной, ужасной, пустой жизни. Я лежу и вижу все это снова и снова, заключаю самые разные сделки с Богом, говорю, что бы я отдал, что бы сделал, на какие муки пошел, если бы мог вернуться к тому вечеру и переиграть все. Бог иногда так жесток. Он наградил меня самой замечательной дочерью в мире. Я знал это. Знал, как все это хрупко. Я так старался делать правильный выбор между отцовской строгостью и достаточной степенью свободы для моего ребенка, идущего по этому чертовому канату над пропастью.
