Но стоило девушке оказаться на тропе, как! неожиданно перед ней вырос высокий мужчина, словно подкарауливавший ее. От Неожиданности у Моны вырвался слабый крик.
— Все в порядке, — быстро успокоил ее мужчина. — Вам нечего бояться.
Этот голос, низкий и чуть хрипловатый, она узнала бы всегда. Ради него она встала бы из могилы.
Испуг сменился потрясением, столь сильным, что голова у нее закружилась, ноги под-1 косились и еще немного — и она грохнулась бы в обморок.
Видимо, он это заметил, потому что протянул сильные руки, схватил ее за плечи, удержал и помог сохранить равновесие.
— Брет!
Он почти не изменился. Может быть, слегка осунулся, но мужественность и физическая сила остались при нем. Грудь и плечи были такими же широкими и мощными. Таким же осталось и худое лицо с решительным раздвоенным подбородком, прямым носом и высокими скулами. Вот только красиво вылепленные губы окружали морщинки боли и разочарования.
Глядя в темно-синие глаза с пушистыми ресницами, черными как сажа, она ошеломленно спросила:
— Что ты здесь делаешь?
Показав на свой черный тренировочный костюм и ленту вокруг головы, Брет лаконично спросил:
— А как по-твоему?
Она знала, что раньше Брет бегал трусцой. Не это ли отложившееся в подсознании воспоминание заставило ее по утрам выходить в Рид-ли-парк?
— Но я думала, ты в Англии, — пробормотала она.
— Пришло время вернуться и посмотреть, что делается в Филадельфии. — Не меняя тона, он спросил: — Как там Хаббард?
Гадая, слышал он об аварии или нет, Мона выдавила:
— У Рика все хорошо.
— Читал, что «Лондон-Филадельфией труп» за последний год получила большую прибыль, — иронически заметил Брет.
Он потянулся к ее левой руке и внимательно рассмотрел великолепное кольцо с бриллиантами.
— А обручального нет? — Нет.
— Почему? Хаббард был от тебя без ума.
— Ничего не изменилось.
— Тогда отчего задержка? Вы же обо всем договорились еще прошлым летом. — Когда Мона ничего не ответила, он ядовито добавил: — Должно быть, сейчас, когда его счет вырос еще на несколько миллионов, ты абсолютно счастлива.
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — сдавленно ответила она.
— Аи, брось!
— Мне все равно, сколько у него миллионов.
— Да ну? А я думал, что совсем не все равно.
— Ты ошибся. — А затем она беспомощно пролепетала: — Не знаю, почему ты так думал…
— Прости за напоминание, но стоило появиться малому с кучей денег, как ты меня бросила.
— Ничего подобного! — гневно ответила Мона. Неужели Брет обииняет в разрыве ее?
— Тем не менее я уверен, что все сложилось бы по-другому, если бы я мог тратить на тебя столько же, сколько он.
Мона заскрежетала зубами, протиснулась мимо Брета и пошла дальше.
Он повернулся и зашагал рядом.
— Похоже, мы встретились в неподходящий момент. Когда я переехал в деловую часть города, мне и в голову не приходило, что я могу влюбиться…
Пусть говорит что хочет. Он никогда не любил ее.
Мона повернулась к нему и решительно сказала:
— Мне пора.
Брет снял со лба ленту, сунул ее в карман, провел рукой по волнистым черным волосам более коротким, чем год назад, — и небрежно предложил:
— Давай я угощу тебя кофе. Тут за углом есть бар. Он открывается в шесть.
Сердце Моны предательски дрогнуло. Она готова была согласиться, но быстро опомнилась. Это было слишком опасно. Рик может в любую минуту проснуться и хватиться ее. Если это случится, возникнут проблемы, которые ей совершенно ни к чему. Даже если все пройдет спокойно…
Она покачала головой.
— Я должна вернуться.
У Брета блеснули глаза. Он сменил тактику.
— Что ж, отложим. Но я все равно не отпущу тебя, пока мы не поговорим.
Говорить с ним Моне хотелось меньше всего на свете, однако она по опыту знала, что в таком настроении Брет неумолим.
— Ладно… Но только недолго.
Не слишком веря в ее внезапную капитуляцию, Брет взял Мону за руку и повел обратно.
Бар уже работал. Бегуны в тренировочных костюмах заняли половину высоких табуреток у стойки.
Брет выбрал столик у окна и заказал два «капуччино». Заказ принесли быстро, добавив к нему тарелку с круассанами.
Не притронувшись к булочкам, они молча пили кофе. Наконец Брет посмотрел на Мону поверх чашки и спросил:
