— Ты обязательно должна съездить! — воскликнула Лена. — Это другая жизнь, другой мир, другая цивилизация! Это очень интересно!
— Когда-нибудь съезжу, — кивнула Юлька.
Вернулась Галина Ивановна, села на свое место.
— Вы знаете, у меня изменилась жизнь! Я так много увидела, узнала, — все еще рассказывала Лена. — Я влюбилась в Европу, во Францию, в Италию, в Испанию! Мне так нравится моя работа! Я устаю, конечно. Работать с людьми сложно, да и люди у нас!..
— Это очень важно, когда человеку нравится то, чем он занимается, — согласилась Галина Ивановна.
— Вот, а Илья не понимает, — загрустила Лена. — Он, как все мужчины, считает, что мне надо сидеть дома с ребенком и поставить крест на своей карьере. Он не против того, чтобы я работала, но когда подрастет Тимочка.
Юлька сдерживалась, как могла, но в ней нарастало огромное желание кое-что сказать… этой Леночке!
«Держись, Юлька! — уговаривала она себя. — Это не твое дело. Это чужая семья и жизнь. Держись! Пусть они сами разбираются!»
Но следующее высказывание Леночки разом смело все построенные Юлькой укрепления.
— Я понимаю, у Ильи сейчас горе, — сказала она. — Ему хочется, чтобы я бросила работу, стала заниматься его родителями! А я не могу! Если я сейчас брошу работу, я больше никогда не найду такого места! Сейчас лето, у нас разгар сезона, заработок большой!
Лена что-то говорила дальше, жаловалась, объясняла, но Юлька не слышала, она задохнулась от возмущения.
«Что значит — у него горе?! А у тебя?! Вы же одна семья, муж и жена, или я чего-то не понимаю?! Ты же живешь в одном доме с его родителями, они сына твоего растили, вы же едите и пьете вместе!»
Юльке стало так обидно за Илью, за его замечательных родителей, что она поняла, что способна сейчас чего угодно наговорить этой идиотке!
Они общались, разговаривали не один раз, отмечали вместе праздники и дни рождения, Лена казалась ей разумной, интересной. Юлька и злиться-то на нее не могла, как на забравшую у нее Илью женщину, перенося свои претензии на жизнь и судьбу, потому что жена у Илюши оказалась интересной, неглупой, симпатичной женщиной.
Лена не почувствовала Юлькиного настроения и добавила масла в огонь.
— Я так благодарна вашей семье, Юлечка, за то, что вы нам помогаете! — сказала она.
Юлька подскочила с места, стул заскрежетал по половицам веранды.
«Да пошла ты знаешь куда?! Кто тебе помогает?! Мы делаем это для Ильи — и только ради него!!»
Она уже набрала воздуха в грудь, чтобы выпалить это Лене в лицо, но положение спасла Галина Ивановна. Мудрая, все видящая и понимающая женщина поспешила предотвратить взрыв:
— Правильно, Юлечка, пользуйся моментом, иди порисуй. Раз Леночка приехала, она с сыном побудет.
— Конечно, — подхватила Леночка, не заподозрившая, какой разборки только что избежала. — Юлечка, я займусь Тимошкой, а ты отдыхай. Правда, я вечером уеду, мне завтра на работу.
Юлька устроилась с этюдником в любимом месте, на изгибе реки.
Красота здесь была потрясающая! Река поворачивала величаво, медлительно, от того берега простиралось, поднимаясь по холмам, поле, упирающееся в сосновый лес на вершине холма.
Юлька рисовала. Но когда солнце стало закатываться за лес, замерла от красотищи, задумалась. Сердце щемило от соприкосновения с мимолетной и такой величественной красотой. Ей показалось, что она растворяется в природе, став на мгновение частью заката, леса, поля, неторопливого бега реки.
Ей захотелось плакать не от боли и обиды, не от несправедливости мира, а от этого прорастания в тихую красоту заката.
— А ты поплачь, если хочется, чего сдерживаться! — услышала она голос за спиной.
Юлька повернулась. Галина Ивановна с Тимошкой на руках стояли сзади нее.
— Лена уехала, мы за тобой, — улыбнулась мудрая женщина, — ужинать пора. Идем, красавица, что грустить попусту.
— Юля! — потянулся к ней Тимка.
Юля вздохнула.
Обед или ужин — это смотря во сколько придет Кирилл — был готов. Она домыла посуду, вздохнула еще раз, обвела взглядом кухню.
— Действительно, чего попусту грустить? — спросила Юля у чистых кастрюль на полке и задала следующий вопрос себе: — Раз такое настроение, может, выпить?
